И вот на исходе лета снова на рейде загремел салют; в гавань входил корсарский корабль. Бенедетто поспешил на крышу.
- "Аль-Джезаир"! О Боже!
Подзорная труба выпала из дрожащих рук бывшего раба.
- "Аль-Джезаир" пришел! "Аль-Джезаир"!
С быстротой молнии разнеслась по городу эта потрясающая новость. Люди побросали свои повседневные дела. Какие там труды, какие заботы! Куда важнее увидеть, как казнят этого мерзавца, этого предателя Омара!
- Где палач? Сюда его! - требовала толпа.
- Никакой пощады! Смерть! Смерть! - неистовствовали люди.
- Дорогу янычарам!
- Что, что случилось? - лез с расспросами какой-то запоздалый.
- Ха, он не знает! Праздник у нас - Омара казнят!
Турецкие воины устремились к стоящим в гавани судам, забрались, расталкивая друг друга, в баркасы, шлюпки, ялики, выгребли на рейд и сомкнулись всей своей флотилией в плотное кольцо вокруг вернувшегося домой парусника и следующего ему в кильватер приза.
Не успел удачливый "корсар" толком ошвартоваться, как его палубу уже заполонили янычары. Не принимая никаких возражений, они загнали ошеломленный экипаж Омара вниз и заперли все люки.
- К дею!
Сильные руки скрутили Омара, поволокли на берег.
Стоявший неподалеку суровый сын пустыни, до самых глаз закутанный в широкий бурнус, смотрел, как янычары уводят прославленного капитана. По щекам мужчины катились слезы. Это был Бенедетто И он ничем не мог помочь. Один против рассвирепевшей тысячеголовой толпы.
Не отвечая ни на какие вопросы, янычары отжимали от арестованного плечами беснующихся фанатиков, грозивших побить камнями и его, и конвойных. Толпу лихорадило, она жаждала крови Омара.
Из выкриков молодой корсар узнал наконец, в чем же его обвиняют.
Он потопил алжирские корабли? Большего идиотизма не придумать! Дей выслушает его и поймет, что все это ложь.
* * *
Окруженный придворными и знатью, властелин сидел на троне, как во время большого государственного приема. Наверху, на галерее, у зарешеченного окна, позволявшего видеть зал, собрался весь гарем. Красивейшим женщинам из всех частей страны - турчанкам, мавританкам, дочерям кабилов и племен внутренней Африки - общим числом более полусотни, не терпелось стать свидетельницами гибели знаменитого корсара.
Вперед выступили два янычарских офицера высокого ранга. Возле Омара находилось несколько солдат.
Пасть ниц перед Гуссейн-пашой, как это полагалось, корсар отказался. Он явно стремился избежать всего, что на посторонний глаз могло бы свидетельствовать о его вине.
Озлобленные поведением арестанта, не желавшего из гордости молить властелина о снисхождении, солдаты повалили его на пол. Но Омар тотчас же снова был на ногах. Выдернутые из ножен кривые сабли взвились над капитаном.
Гуссейн-паша сделал рукой протестующий жест.
- Ты знаешь, какое обвинение выдвинуто против тебя. Что ты скажешь на это, Омар? - спокойно и безучастно спросил турок.
"О, дело плохо, - подумал арестант. - Когда бы он бушевал и топал ногами, я мог бы поговорить с ним по-доброму. А так - нет. Он играет со мной... "
- В чем ты упрекаешь меня, о дей? - смело спросил он.
- Ты потопил три моих корабля!
- Нет!
- Докажи!
- Где это, по твоим сведениям, произошло?
- На широте Триполи.
- Когда?
Дей назвал день и час, которые морской министр шепнул ему на ухо.
- Тогда? Позволь мне, о дей, секунду подумать. Да, точно, в это время я крейсировал у испанских и португальских берегов.
- Докажи!
- Посмотри на мою добычу, господин!
- Разве испанцы и португальцы не ходят на широте Триполи? - скривил губы в ухмылке Гуссейн-паша.
- Спроси любого из моего экипажа, и ты получишь один и тот же ответ: тот самый, который дал тебе я.
- Ха! Ты подкупил своих людей!
Дею пришла вдруг в голову мысль. А что, если этот капитан, чье мужество не имеет границ, предался некому могущественному, пока еще неизвестному врагу, стремящемуся к свержению нынешнего властителя? Нет, неспроста этот корсар уничтожил его корабли, за этим, определенно, кроется что-то большее. В любом случае экипаж "Аль-Джезаира" явно находится под влиянием своего капитана.
- Назови других свидетелей, если можешь, - потребовал турок.
Омар прикусил губу. Вот как, значит - хотят его гибели! Не оставляют никакой возможности для защиты... Но нет, была же, была встреча, которая может свидетельствовать в его пользу!
- Спроси капитана Исмаила, с которым я встретился в Гибралтарском проливе незадолго до названного тобой времени.
Министр и высокие чиновники, присутствующие при допросе, взволнованно зашушукались. Неужели Омар выйдет сухим из воды?
- Капитан Исмаил, говори! Говори правду, если тебе дорога твоя голова! - приказал дей.
Молчание.
- Ну Омар, твой свидетель не спешит снять с тебя обвинение, - ехидно ухмыльнулся Гуссейн-паша, все больше укреплявшийся в мысли, что Омар ему изменил.
- Но ведь Исмаила здесь нет! - воскликнул капитан.
- Да, его нет здесь, как не было и вашей встречи!
- Клянусь бородой пророка, я говорю правду!
- Не клянись, изменник! Я даю тебе шанс оправдаться. Может, ты расскажешь еще что-либо, что свидетельствовало бы о твоей невиновности? Молчишь? Ты и должен молчать, ибо ты - преступник, тебе нечего сказать в свое оправдание.
Люди качали головами. С чего бы это вдруг дей решил нарушить закон? Во все времена Алжир гордился непредвзятостью судебных решений.
А теперь Гуссейн-паша отваживается сломить эту нерушимость турецкого владычества?
- Чауш-баши, - прервал резкий голос дея мысли присутствующих, - бери этого человека! С приходом ночи он должен испустить последнее дыхание!
Возмущенный Омар сбросил с плеч руки помощников палача.
- Значит, я должен умереть, Гуссейн-паша? Так вот, без боя? Не выйдет!
Он выхватил саблю у одного из янычар, взмахнул ею, но в этот миг на голову ему опустился брошенный кем-то размотанный тюрбан. Ему завернули руки за спину, потащили за собой.
В одном из подземных казематов Касбы ожидал Омар свой последний час. Когда он пробьет? Полная тьма вокруг.