Каменная стена в другом конце помещения казалась для этого вполне подходящей. Добравшись до нее, Сабина решила, что должна сообщить кому-нибудь о происходящем. В конце концов, это же достопримечательность, и еще она приехала в Париж опробовать свои познания. Неподалеку стоял охранник, покачиваясь с пятки на носок и сцепив руки за спиной.
Храбрясь, Сабина подошла и, когда он посмотрел на нее, улыбнулась и сказала, собрав все свое знание французского:
– Il ya une fissure dans la petite pyramide.
Она была вполне уверена, что сказала: «В маленькой пирамиде трещина».
Но охранник выглядел озадаченным.
– Une fissure?
Она энергично кивнула.
– Oui, une fissure dans la petite pyramide.
Когда это не помогло, она добавила:
– Je pense que ce pourrait être des ânes.
Она надеялась, что сказала: «Я думаю, что это, наверное, насекомые», но боялась, что вместо этого употребила слово, означающее ослов. Судя по реакции охранника, так оно и было, он выглядел несколько оскорбленным.
– La pyramide est la pierre solide. Il ne peut pas simplement se fissurer.
Что-то насчет того, что пирамида из прочного камня и не может потрескаться. Сабина собиралась показать ему трещину, но Ирма начала хныкать.
Охранник улыбнулся и сделал умильное лицо.
– Peut-être que votre enfant a besoin de ses couches changé?
Но хныкание было вызвано не грязным подгузником, этот звук Сабина знала очень хорошо. Оно было больше похоже на звуки, которые Ирма издавала, впервые в жизни увидев жирафов в Парижском зоосаде сегодня утром.
Охранник наклонился над коляской, улыбнулся и помахал рукой, но Ирма не обращала на него внимания.
Сабина поняла, что дочка таращится на пирамиду.
Трещина не только расширялась, из нее падали кусочки камня.
Сабина застыла ровно настолько, чтобы увидеть, как металлический треугольник трех футов в высоту показался из маленькой пирамиды, как будто вылупившись из каменного яйца. К тому моменту, как другие покупатели только заметили неладное, она уже толкала коляску с Ирмой к ближайшему выходу.
Она еще видела, как металлический треугольник разворачивается. Все еще плоский, он увеличивался, треугольник за треугольником. После этого она решила больше не смотреть. Она исполнила свой долг, теперь это была проблема охранника.
Сначала Сабина просто быстро шла. Потом, услышав крики и топот бегущих за ней людей, тоже побежала, толкая коляску с уже плачущей Ирмой так быстро, как только могла.
– Все в порядке, все в порядке, – повторяла она. Но гулкий голос превратил ее плач в рыдания.
– Wo ist Kapitän Amerika?
Сабина предположила, что голос исходит из треугольников, но не обернулась проверить. До выхода все еще были миллионы миль, когда он раздался опять:
– Wo ist Kapitän Amerika?
Это был механический, потрескивающий голос, как будто его записали сотни лет назад и теперь проигрывали через динамики с плохими контактами. Во всяком случае, он не приближался. Говорили по-немецки, этот язык она тоже знала, но необходимость увезти ребенка в безопасное место спутала ее мысли.
Кто? Почему? Что?
Вместе с десятками убегающих покупателей она прорвалась к выходу в сторону павильона снаружи Лувра. Оказавшись на свежем воздухе, она сообразила.
Где.
Голос спрашивал, снова и снова: «ГДЕ КАПИТАН АМЕРИКА?»
Даже до того, как она добралась до необъятного грузового отсека, Ниа Н’Томо чувствовала себя маленькой. Она множество раз переживала тот ужас, с которым сталкиваются почти все, работающие в опасных зонах со смертельными патогенами, но никогда не встречала ничего даже отдаленно похожего на этот вирус. Хотя и благоговея перед его изощренной красотой, она была в равной степени напугана смыслом, в ней скрытом, – и пыталась бороться с растущим чувством беспомощности.
Хорошо было бы найти решение, но пока что доктор Кейд наперед угадывал все ее мысли. Ниа предложила использовать ту самую модель, с помощью которой он прогнозировал симптомы, чтобы оценить взаимодействие вируса с известными вакцинами, только чтобы обнаружить, что он уже использует половину вычислительных мощностей Геликарриера именно для этого. Приятно было верить, что в любой момент может найтись «попадание», но при имеющихся параметрах это была игра в рулетку с практически нулевыми шансами.
Должен быть какой-то другой путь. Но, как и Щ.И.Т., иммунная система умеет реагировать только на угрозы, которые способна опознать. Т– и В-лимфоциты, которые не дают вирионам размножаться и даже уничтожают их, полагаются на известные шаблоны. Вакциной можно «научить» тело уничтожать новый вирус, но что-либо незнакомое, не вызывающее никаких симптомов, практически невидимо.