— Хорошо, все на борту? Комиссар вернулся? — наш замполит с утра пропадает в политотделе, какие-то непонятные мне вопросы решает.
— Да, буквально пять минут назад поднялся, кучу бумаг принёс, еле дотащил на своих костылях, никому не доверил, наверное, что-то очень важное — усмехнулся Сидоренко, он никак не может принять Изю, которого полностью зовут Израиль Коган, всерьёз. Считает его ненужным на корабле, лишним звеном между матросами и капитаном. А и правда, за исключением личной смелости ничем больше наш замполит похвастаться не может, из-за плохого зрения он даже из винтовки нормально стрелять не может, и очки он принципиально не носит, считает, что в них он выглядит смешным. Он хороший человек, но хороший человек не профессия.
— Бумага нам нужна — согласился я — без бумаги даже в гальюн не сходишь. Ну раз все на месте тогда отходим, не будем время терять. Отдать швартовы!
Ветер с ревом набрасывался на маленький корабль. По палубе гуляли волны. Тральщик был весь закупорен. Плотно задраены иллюминаторы и люки, ни одного человека не видно на палубе, да никто и не удержался бы на ней: его мгновенно смыло бы за борт.
Несколько раз волны накрывали тральщик, и казалось, что он никогда больше не вынырнет. Навстречу по волнам неслись какие-то обломки. Невеселой была эта ночь! Я стоял на мостике отправив вахтенных помощников отдыхать, если они смогут конечно, я вот не смог… В такой шторм нам давно не приходилось попадать, наш поход начался совсем не так безоблачно, как я предполагал.
— Чай будешь командир? — каким-то неведомым образом на мостик пробрался кок, неся в руке термос.
— Ты чего делаешь тут мудила?! А если бы тебя за борт смыло?! — взорвался я, увидив нашего лечпома, тут при подъёме по трапам и в спокойную погоду обе руки нужны, а он в такой шторм с одной к нам поднялся!
— Я цепкий, а ругаетесь вы командир обидно, я же о вас беспокоился, стоите тут на ветру, продрогли, наверное — сделав обиженное лицо кок нацедил мне в крышку от термоса чай. Я передал кружку штурману, а тот рулевому. Ваня благодарно кивнул и почти одним залпом осушил тару. По очереди попили чай, и мы с Ромашовым.
— Термос оставь и вали давай, только аккуратно, держись крепче — напутствовал я кока, так-то он конечно молодец, действительно проявил заботу, но рисковать жизнью из-за чая не стоило — И это… спасибо!
Корабль продолжало швырять. Проходил час за часом. Качка выматывала душу. Наконец на востоке у самого горизонта появилась светлая полоса. Ветер разогнал стелющиеся над волнами тучи. Появилось солнце. Чисто вымытая морской водой палуба заискрилась. Шторм заметно стихал. Боцманская команда высыпала на палубу, нужно проверить, чего на ней натворило море. Корабль больше не бросало из стороны в сторону, и команда занялась своей привычной работой.
Прошёл ещё час, распогодилось. Ветер дул ровно. Форштевень тральщика легко разрезал волны. Горизонт был чист и ясен. Прямо по носу появились дымы, мы подходили к Беломорску.
«Ижорец — 32» был похож на злого ежа. Маленький портовый буксир ощетинился зенитными пулемётами, я насчитал их аж десять! Чего там только не было — и знакомые мне пулемёты ДШК, сдвоенные установки «Максимов», какие-то незнакомые мне стволы, по виду иностранного производства. На носу буксира была установлена зенитная сорокапятка на морском лафете. Буксир был переделан в корабль противовоздушной обороны порта, при этом продолжал выполнять свои основные обязанности.
— Младший лейтенант Малюта! — представился мне командир буксира, мощный мужик огромного роста и богатырского телосложения. Он был молод, примерно моего возраста.
— Старший лейтенант Жохов! — отрекомендовался я в ответ и протянул лейтенанту руку — давай на «ты» меня Виктор зовут.
— Игорь — парень сдавил мне ладонь так, что аж пальцы хрустнули, и кивнул на орден — когда успел? Много вражин завалил?
— Много — ответил я, морщась и потирая раздавленную руку — немного до пятисот не дотянул! В каждого лично из пушки стрелял!
— Иди ты?! — послал меня удивлённый Игорь.
— Сам иди! До войны ещё орден дали, за трудовые подвиги, китобои мы бывшие!
— Постой, так ты тот самый Жохов?! Первый советский гарпунёр?! — ошарашил меня богатырь. Нифига себе как меня убийство китов прославило, аж на другом конце страны узнают! Права была старуха Шапокляк — хорошими делами прославится нельзя, а вот плохими запросто.
— Ага, то самый, и команда у меня из китобоев. Ладно Игорь, скажи-ка мне, ходил ли ты по каналу раньше и как там сейчас обстановка.
— Ходил и часто, в каждую навигацию по несколько раз — стал серьёзным Игорь — сейчас там вроде тихо, каждый день приходят пароходы и баржи с эвакуированным населением и имуществом. Говорят, бомбили шлюзы несколько раз, работа канала останавливалась два раза. Каждый раз дней на десять.
— Это хорошо, что ходил, вот ты нас и поведёшь! Твой крейсер головным пойдёт, а мой линкор за тобой, у меня осадка три метра, боюсь на мель наскочить — обрадовался я.
— Да не вопрос, сделаем — усмехнулся Игорь — а авианосца не будет с нами?
— Нет, сами справимся — махнул я рукой. Информация, полученная от капитана зенитного буксира меня не обнадёжила, все драпали оттуда, куда нам предстояло идти.
Первый раз я проходил шлюзы. Работники канала споро делали своё дело, и мы двигались довольно быстро, тем более что в сторону Онеги никто кроме нас не шёл. Заходя в очередной шлюз, мы становились подальше от ворот где сбрасывают воду и внимательно следили за швартовыми, наши небольшие буксиры мотало не по-детски. Продвигаясь по Беломорканалу то и дело мы встречали множество красивых мест с обилием островов, поросшим густым лесом, где так и хотелось остановиться, порыбачить или просто побродить, переводя дух. Нам на встречу к Белому морю, уводили флот водники, шли пароходы с эвакуированным населением, баржи с оборудованием демонтированных заводов. Канал продолжал обеспечивать снабжением боевые корабли северной Беломорской флотилии.
До Выгозера мы добрались к вечеру. Огромный искусственный водоём выглядел красиво и мирно, но нам было не до любования красотами озера, нам требовалось найти караван пока не стемнело. Ночью на Выгозере передвигаться было не безопасно. И дело даже не в возможном налёте немецкой авиации. В Выгозере много участков, где коряги и бревна торчат прямо из воды. Это опасно для любого судна. Нужно было учитывать также и то, то часть небольших островов вовсе не нанесены на карты, а потому могут стать неожиданным препятствием на пути кораблей, если идти не по обозначенному фарватеру. Но риск схода с фарватера был оправдан, ночью по нему двигались встречные суда, которые шли без ходовых огней, и столкнутся с баржей или пароходом можно было с большой вероятностью.
— Где твоя винтовка?! Ты как стоишь боец, почему в таком виде?! — я стаю на палубе баржи, а на меня вовсю орёт младший лейтенант с общевойсковыми петлицами. И правда, вид у меня не очень, я в телогрейке, холодно на улице, и без фуражки, ну так её снесло с моей головы, когда я на эту лоханку перебирался, она на палубе тральщика осталась. Вокруг нас стоят бойцы как раз с винтовками, растерянно смотря то на своего командира, который разговаривает со мной, то на направленные в их сторону крупнокалиберные пулемёты, за которыми стоят мои зенитчики.
— Я не взял ее с собой — резонно ответил я, да и не было у меня винтовки, у меня пистолетик есть!
— Не взял винтовку?! Ничего себе выкидон! Ты знаешь, как называется боец без винтовки?! — орёт на меня мамлей. Бешенный он какой-то, нервный.
— Боец без винтовки называется командир или капитан корабля! У тебя же тоже винтовки нет! — обличительно ткнул я пальцем в лейтенанта.
На палубах тральщика и плавающей зенитки раздаётся дружный хохот, за разыгравшимся на палубе баржи концертом наблюдали оба экипажа почти в полном составе. Младший лейтенант вздрагивает и оборачивается, я замечаю, как он стремительно краснеет, беззвучно, как рыба, открывая рот. То, что к барже пришвартованы буксиры, он был не в курсе. В это время на палубе баржи появляется заспанный батальонный комиссар, кавказской наружности, мужик в возрасте, явно из мобилизованных.
— Рюмкин, что тут происходит?!