Капитан в точности выполнил мой наказ: он привез такое количество омаров и лангустов, что некуда было ступить, настолько палуба была завалена ими; я велел собрать их и пересчитать: всего оказалось ровно сорок.
Тут я упрекнул капитана, сказав, что он разоряет нас, но в ответ услышал, что он возьмет себе тех, какие мне не понравятся, однако дешевле найти было невозможно; в самом деле, после отчета капитана выяснилось, что всего их тут было на сумму в двенадцать франков: он купил целиком весь улов одной лодки, по два су за фунт.
Экскурсия на остров Лиска Бьянка вызвала у нас зверский аппетит, и потому мы дали Джованни приказ положить в кастрюлю шесть самых крупных экземпляров из этой компании, пустив их на завтрак нам и всему экипажу, а затем велели поднять шесть бутылок вина из наших запасов, чтобы за столом всего было вдоволь.
А на десерт Пьетро преподнес нам тарантеллу.
Увидев двух подстреленных мною бекасов, капитан стал описывать мне остров Базилуццо как место, кишащее зайцами, а так как нам давно не доводилось охотиться по всем правилам и ничто нас не подгоняло, решено было, что судно бросит якорь возле острова и мы высадимся на сушу на пару часов.
Прибыв туда около трех часов, мы вошли в маленькую и довольно удобную бухту; восемь или десять домов венчают плоскогорье острова, окружность которого составляет не более трех четвертей льё. Поскольку у меня не было желания покушаться на развлечения здешних землевладельцев, я послал Пьетро спросить их, не соблаговолят ли они дать мне разрешение убить несколько здешних зайцев; в ответ они просили передать мне, что нисколько не возражают против столь похвального намерения и что я доставлю им тем большее удовольствие, чем больше убью зайцев, так как, осмелев от своей безнаказанности, эти наглые грабители расхищают те крохи овощей, какие здесь выращивают, а защититься от них, не имея ружей, нет никакой возможности.
Мы тотчас же занялись охотой и, едва сделав двадцать шагов, поняли, что капитан сказал нам правду: зайцы выскакивали у нас из-под ног, и, убегая, каждый заяц вспугивал двух-трех других. Меньше чем за полчаса мы убили их целую дюжину. К несчастью, земля была усеяна норками, и при каждом выстреле пять-шесть зверьков прятались в них; тем не менее после двух часов охоты мы насчитали восемнадцать убитых зайцев.
Двенадцать из них мы отдали жителям острова, а шесть других унесли на судно.
Шагая по острову из конца в конец, мы заметили какие-то древние развалины; я подошел поближе, но с первого взгляда понял, что они не представляют особого интереса.
Мы потеряли (хотя, может быть, и выиграли, это уж как посмотреть) два часа, а потому, хотя некоторое время назад и поднялся свежий ветерок со стороны Сицилии, было вполне вероятно, что нам не добраться до порта Стромболи в срок, чтобы успеть сойти на берег; тем не менее мы распустили все паруса, чтобы не в чем было себя упрекнуть, и за два часа проделали около шести льё; но неожиданно южный ветер стих, уступив место северо-восточному, и с этой минуты паруса стали приносить нам скорее вред, чем пользу, так что мы снова пошли на веслах.
По мере нашего приближения к Стромболи мы все отчетливее видели его, различая в прозрачном вечернем воздухе каждую деталь острова; это гора, которая формой в точности напоминает стог сена и вершина которой увенчана острым гребнем: вот из этой вершины и вырывается дым, а каждые четверть часа — пламя; днем этого пламени словно не существует, оно растворяется в солнечном свете, но, когда наступает вечер, когда восток начинает темнеть, пламя становится зримым и видно, как оно вздымается посреди окрашенного им дыма, а потом низвергается брызгами лавы.
Около семи часов вечера мы добрались до Стромболи, но, к несчастью, порт расположен на его восточной стороне, а мы плыли с запада, поэтому нам пришлось идти вдоль всего острова, по крутому склону которого лава спускается в море. На участке шириной в двадцать шагов на вершине и в сто пятьдесят у основания гора в этом месте покрыта пеплом, и вся растительность на ней сожжена.
Капитан предсказал точно: мы прибыли через полчаса после закрытия порта; все, что мы могли сказать для того, чтобы нам его открыли, оказалось тщетно.
Между тем все население Стромболи сбежалось на бе-per. Сперонара была частым гостем здешнего порта, и наших матросов хорошо знали на острове: каждую осень они совершают четыре или пять плаваний сюда, чтобы взять груз пассолини; добавьте к этому всего лишь два или три других плавания в течение года, и это окажется больше чем нужно для того, чтобы установить отношения какого угодно рода.
С той минуты, как мы очутились в пределах слышимости, между нашими матросами и жителями Стромболи установилось множество частных диалогов, насыщенных вопросами и ответами, которые из-за наречия, на каком они велись, нам было невозможно понять; одно было ясно: разговор шел весьма дружественный. Похоже даже, что у Пьетро был интерес выяснить отношения особо нежного свойства с девушкой, которая, как нам показалось, никоим образом не старалась скрыть свою благосклонность по отношению к нему. В конце концов разговор оживился до такой степени, что Пьетро начал раскачиваться на одной ноге, потом на другой, сделал два-три подготовительных коротких прыжка и под припев Антонио начал танцевать тарантеллу. Юная уроженка Стромболи не пожелала остаться в долгу и тоже принялась отплясывать, и этот неистовый танец на расстоянии продолжался до тех пор, пока оба танцора не рухнули от усталости — один на палубе, другая на берегу.
Я ждал этой минуты, чтобы спросить у капитана, где по его планам мы проведем ночь; капитан ответил, что он полностью находиться в нашем распоряжении и нам нужно лишь дать ему приказ. Тогда я попросил его бросить якорь напротив вулкана, с тем чтобы мы ничего не пропустили из зрелища его ночных извержений. Капитану стоило сказать лишь слово, как все матросы, прервав беседу, бросились к веслам. Десять минут спустя мы стали на якорь в шестидесяти шагах от северного склона горы.
Это на Стромболи царь Эол держал закованных в цепи luctantes ventos tempestatesque sonoras[12]. Безусловно, во времена Вергилия, когда Стромболи назывался Стронгилой, остров не был еще известен таким, каким стал теперь, он лишь готовил в своих недрах те взрывчатые периодические извержения, какие сделали его самым вежливым вулканом на земле. В самом деле, когда имеешь дело со Стромболи, всегда известно, чего от него ожидать, это не то, что Везувий или Этна, которые заставляют путешественника ждать какого-нибудь жалкого изверженьица иногда три года, а иногда пять или десять лет. Мне скажут, что это, несомненно, связано с положением, какое они занимают в иерархии огнедышащих гор, положением, которое позволяет им проявлять аристократизм в свое удовольствие: все верно; однако следует проявлять признательность по отношению к Стромболи за то, что он никогда не обманывался насчет своего положения в обществе и понял, что он всего лишь миниатюрный вулкан, на который даже не обратят внимания, если ему вздумается загордиться, тем самым выставив себя в смешном свете. За отсутствием качества Стромболи берет количеством.
И он не заставил нас ждать. Едва мы провели несколько минут в выжидательной позиции, как послышался глухой гул, за ним последовал сильный грохот, словно двадцать артиллерийских орудий прогремели одновременно, и длинный сноп пламени устремился в воздушные просторы, а потом пролился дождем из лавы; часть этого дождя упала назад, в кратер самого вулкана, в то время как другая часть, будто огненный ручей, побежала по склону и с клокотаньем погасла в море. Через десять минут то же явление повторилось, и так каждые десять минут всю ночь.
Признаться, это была одна из самых любопытных ночей за всю мою жизнь; ни Жаден, ни я не могли оторваться от этого страшного и великолепного зрелища. Случались такие взрывы, что весь воздух, казалось, приходил в движение, и чудилось, будто видишь, как остров дрожит, словно испуганный ребенок. Однако лишь Милорда этот фейерверк приводил в состояние неописуемого возбуждения; он то и дело собирался прыгнуть в воду, чтобы проглотить пылающую лаву, которая падала иногда в десяти шагах от нас, напоминая метеор, низвергнувшийся в море.