Дорн в Нуле взмахнул руками и мгновенно превратился в огромный черный смерч. Голову закрутило в этом смерче, все завертелось перед его глазами. Мгновение — он очнулся в собственной постели, с открытыми глазами. В окно мягко светила идущая на ущерб луна. Была вторая половина ночи.
А вдруг мне все приснилось: не было никакого контакта, корабля, Дорна в Нуле, был очень яркий, необычный сон? — подумал голова с ужасом и облегчением одновременно. — Впрочем, это же легко проверить.
Председатель встал с кровати, прошел в соседнюю комнату и, включив настольную лампу, полез в письменный стол за шкатулкой. Руки его слегка дрожали. Вот она, деревянная шкатулка, украшенная декоративной резьбой. Голова откинул крышку — на дне шкатулки лежала пачка денег, перевязанная бумажной лентой. Голова нервно сглотнул — значит не сон, все на самом деле! Он аккуратно извлек деньги. Это были доллары, сотенные купюры. Приличная сумма. А для обычных жителей Кута — огромная!
Доллары. Как он ненавидел эту резаную зеленую бумагу, поработившую мир. Как он ее ненавидел, и в то же время — любил. Ненавидел и любил одновременно. Нет, об этом противоречии он старался не думать.
— Ну, чудик, ну, дохляк, Колька из Брамы, — тихо сказал голова, пересчитывая деньги.
В Доме Мертвых
— Рита?!
— Здравствуй, любимый! Ты узнал меня?!
Голос звучал из большого яйцевидного овала, сияющего мягким, матовым светом.
— Да, узнал, но как непривычно…
— Подожди, я приму земной облик.
— Это возможно?
— Конечно, — мягко сказала она, — это часть моей памяти о жизни на земле с тобой, это часть меня.
В матовом сиянии возникла его возлюбленная — она! она! Его Рита! Борис смотрел и не мог наглядеться на ту, которой уже почти восемь лет не было среди живых. Рита, жена, матушка. Она сейчас такая, какая была незадолго после их свадьбы — длинные русые волосы, румяная, немного полноватая, но свежая, подвижная, добрая — классическая матушка, как он тогда шутил. А как она заразительно смеялась…
— А Наташа где? — спросил он, очнувшись. — Почему ее нет с тобой, с ней все хорошо?
— С Наташей все хорошо, но она в особом месте. Далеко отсюда. Наташа — очень высокая душа. Она должна была нас вести, а не мы ее. Она не может быть здесь, как я, но она все равно с нами. Здесь это не имеет значения, где ты находишься в материальном смысле. Ты потом поймешь. А пока я тебе передам короткое послание от Наташи.
В уме отца Бориса тут же возникла картинка-воспоминание, мгновение — и он оказался внутри картинки. Он увидел свою дочь и увидел самого себя. Дочери тогда было четыре года, они гуляли в городском парке. Наташа была в своем джинсовом костюмчике, со слониками, на трехколесном велосипеде. Рядом с дочерью шел он; еще молодой, недавно ставший батюшкой. Отец Борис смотрел на самого себя и испытывал странное, малопонятное чувство. Он перевел взгляд на свою дочь. Наташа обернулась в его сторону. Она посмотрела прямо ему в глаза и сказала детским, но очень осмысленным голосом:
— Папа, со мной все хорошо. Я вернулась домой, к тем, кто очень давно меня знает и любит. Папа, ты не плачь, скоро мы увидимся, и ты все поймешь.
Картинка пропала. Перед ним опять была Рита.
— Наша смерть стала внезапной, там, в тоннеле, — сказала она. — Я тогда была сильно потрясена, я ничего не понимала. И дочь мне очень помогла, утешила меня. А потом явились сияющие существа, дочь с ними говорила. Потом ты приехал, серый от горя. Я пыталась тебе сказать: с нами теперь все хорошо. Не переживай за нас. Ты помнишь?
— Да, вспоминаю, я чувствовал тебя, чуть-чуть. Потом все пропало. Позже видел тебя и Наташу, в каком-то бредовом видении: вы молча стояли в сером, тоскливом тумане. Вокруг вас было пусто и уныло — я чуть тогда ума не лишился. Потом видел вас еще раз, во сне. Ты сказала мне тогда — у вас все хорошо. Мне было радостно за вас и тоскливо за себя; так не хотелось покидать вас и возвращаться в обычный серый мир. Вот почему я возобновил свою старую эзотерическую практику, с тайной надеждой видеть вас снова.
— Ты сделал правильно, — улыбнулась Рита. — И ты достиг больших успехов, ты здесь, в Доме Мертвых, но ты еще не умер на Земле… Любимый, я вижу красивый камень в твоем уме. Расскажи мне о нем, — внезапно попросила она.
Отец Борис тут же вспомнил ту тварь, в своей церкви. Охоту за камнем. Вспомнил, как нашел под старой рухлядью дешевую стеклянную брошь, в которую был заключен его тайный кристалл, камень, его Глаз. Охота была завершена, но что надо делать дальше, он не знал. И спросить было не у кого.