— Этот ужас, как выразился авва Иван, — гном почтительно кивнул в сторону батюшки, — и стал той силой, что начала лишать Василия человеческой формы… Но все это позже. А тогда, изрубив тех двух несчастных, Василий с трудом остановился, чтобы не зарубить еще в придачу и Виктора. Виктор с воплем бросился прочь из катакомб. Василий бежал за ним. Он, конечно, не убил бы его. Он бежал за Виктором, сам не зная зачем. А Виктор, добежав до Заячьей Норы, юркнул быстро в нее. Тогда Василий страшно прокричал ему вслед свое проклятие; мол, если бы я руководствовался твоим сопливым гуманизмом, мы бы сейчас оба были мертвы. Но ты жив и убегаешь туда, откуда приполз. Так оставайся же в своем навозе и сюда больше не приползай… Василий стал в ярости рушить стены Заячьей Норы. Сыпучие стены поддались. Через полчаса напряженной работы ему удалось обвалить вход в Заячью Нору. Путь в мир людей был отрезан. Василий вернулся в катакомбы. Вынес и закопал останки тех двух несчастных, смыл кровь. Наступила ночь, Василий лежал с открытыми глазами, ему было очень страшно. Он понял, что перешел последнюю черту. Пути назад нет. Раз за разом он прокручивал в уме то жуткое состояние сладострастия в момент убийства. Нет, это был не он. И все же убивал он. Значит, он не просто грешен, он проклят, проклят во веки вечные. Пути в человеческий мир у него нет. Василий зарыдал, горько и во весь голос, как маленький ребенок. Через минуту плач сменился истерическим смехом. А потом пришла ледяная ясность мысли. Так с Василием повторялось из ночи в ночь (днем он делал свои обычные дела и по-прежнему тренировался с боевым топором). С каждой ночью истерик становилось все меньше, а ледяной ясности больше. Что-то новое вползало в его душу. В одну из ночей Василий ясно понял, что и сам стал жертвой темных сил Кургана. Не будет никакого пришествия царя, как и не было бедствий. Все это бесовское обольщение. На следующий день Василий изрубил все иконы, что были в катакомбах. За исключением одной, самой его любимой, что стояла у него в комнате. Иконы он рубил хладнокровно, без эмоций. В последующие ночи ему стал уясняться план Могильников и Кургана тьмы. Стало приходить понимание, что делать. Так, спустя четыре месяца после убийства и бегства Виктора, Василий покинул свои катакомбы и спустился во мрак Могильников. Долго он блуждал во мраке, пока не наткнулся на группу пришельцев. Пришельцы (а это были собакоголовые твари) вели пленных. Все пленные были моими соплеменниками. Попали к пришельцам они по величайшей глупости… но не об этом речь.
Топ остановился перевести дух. Через минуту продолжил:
— Василий убил пришельцев, ни одна тварь не спаслась. Освободил пленных и вывел их из Могильников. Какое же было удивление у Василия, когда среди пленных он узнал своего бывшего Гришку и еще нескольких. А когда Василий вдруг приветствовал освобожденных на нашем языке, он даже испугался. Он не мог понять, как эти слова могли вылететь из него. Это была потеря человеческой формы. Но Гришка и его а-ард… э-э-э, это и братья, и друзья, и родичи, все вместе — они очень обрадовались и приняли Василия как родного. Василий привел бывшего Гришку (его настоящее имя Худ) и его друзей в катакомбы. И те начали вспоминать свою жизнь под колдовскими чарами. Вспомнили немного, смутно и только в основном хорошее. Василий уже тогда превратился в одну из легенд нашего народа. Они видели перед собой полуарда, получеловека — еще довольно высокого, но уже ниже человека и шире, чем человеки, и крепче. И с легендарным топором в руке. Смелого и безрассудного как самый яростный ард — да таковых у нас уже и нет, иначе бы не потеряли свои дома, — Топ тяжко вздохнул, — и в то же время с умом человека… Ну, вот и конец истории. Теперь у Василия другое имя — Васа. Несложно догадаться, что Васа стал предводителем раха Худа… То есть, всех гришкиных друзей и родичей, их около сорока. Однако почти сотня моих соплеменников Васа не приняла. Между нами чуть война не случилась. Мудрый лесной народ нас примирил. Пока это все, что я хотел вам сказать… Идемте. Вас ждут у Отшельника.
Друзья молча поднялись на следующий лестничный пролет. Вошли в арку. Взору открылись два просторных тоннеля. Один тоннель шел в северо-восточном направлении. Он был освещен редкими серебристыми фонариками (больше ничего интересного в нем не было). Второй тоннель плавно опускался в глубину земли, в юго-восточном направлении. Из глубины, на том конце тоннеля, бил яркий голубоватый свет, слышался многочисленный стук молоточков, перезвон как бы множества колокольчиков и отдаленное гортанное пение. Это было так необычно — яркий голубой свет из глубин земли (ни мрак, ни огонь, ни тьма — с чем почти бессознательно ассоциируются у нас глубины земные).