Так и он шел, покуривая, как вдруг услышал за спиной шаги.
Рабурден обернулся и увидел человека с ружьем за спиной.
— Эй, приятель! — окликнул тот его.
Рабурден остановился.
— Не будешь любезен огоньку дать, если не трудно?
— Сейчас поищу спички, — ответил Рабурден.
Человек с ружьем подошел поближе.
Тогда Рабурден увидел, что картуз на нем надвинут на глаза, а ворот куртки поднят и закрывает лицо.
— Что, приятель, никак от жандармов прячешься? — спросил он.
— Потише, потише! — грубо ответил охотник.
Он чиркнул протянутой спичкой, закурил трубку и в мелькнувшем на миг свете разглядел лицо маляра.
"Так! — подумал Стрелец. — Симон-то не ошибся: это он!"
X
Надвинув картуз по самые брови, а ворот подняв до самого носа, Стрелец совершенно закрыл лицо, так что Рабурден едва ли узнал бы его, даже если бы что-то заподозрил.
Но Рабурден, который к тому же был немного под хмельком, и думать не думал ни о каком Стрельце.
А вот тот его узнал. Охотник раскурил трубку и подумал: "Ну что ж, что я хотел, то и узнал, теперь мне говорить с ним не о чем".
— Спасибо, приятель, — коротко поблагодарил он.
— Рад услужить, — ответил Рабурден.
Стрелец, ускорив шаг, прошел вперед. Метров через сто он свернул с торной дороги и скрылся в винограднике, а Рабурден продолжал свою ночную прогулку.
Через четверть часа Стрелец был на берегу Дюрансы.
Симон уже вернулся на тот берег.
Но Стрелец давно привык проводить ночи напролет под открытым небом.
К тому же время было летнее, ночь теплая, даже почти жаркая.
Стрелец зашел в ракитовые кусты, улегся там, положив ружье рядом с собой, и стал дожидаться, когда вдали раздастся стук почтовой кареты с Альп.
От того места, где остановился Стрелец, до парома было около километра, но он рассчитывал, что кучер с форейтором всегда найдут для него местечко — не в карете, так на козлах.
Часа три Стрелец проспал, а проснулся при звоне бубенцов.
Вдали светил фонарь почтовой кареты.
На том берегу Дюрансы Стрелец долго задерживаться не собирался.
Ему надо было удостоверить Симона в том, что коробейник и маляр — один и тот же человек, а потом вернуться и продолжать свою браконьерскую жизнь.
Впрочем, у Стрельца было разрешение на охоту, он имел право носить ружье на дорогах и неохраняемых землях, так что жандармов он ничуть не боялся и нисколько не смутился, когда этой ночью в подъехавшем дилижансе увидел на козлах рядом с кучером две треугольные шляпы.
Кучером был не кто иной, как Гаво.
— Эгей! — крикнул Стрелец. — Местечко найдется?
— Куда едешь?
— До парома.
— Залезай, — сказал Гаво. Он прекрасно знал Стрельца и даже имел с ним дела: покупал у него дичь, а в Эксе и в Гапе продавал.
Стрелец поклонился жандармам и сказал им тем любезно-насмешливым тоном, который выражает самую суть южного характера:
— Не желаете, чтобы я показал разрешение?
— Мы нынче за охотниками не гоняемся, — с улыбкой ответил ему бригадир.
— Вот как? А за кем гоняетесь? За грабителями?
— Это скорей.
— Так черных братьев же нет уже?
— Один еще есть, — встрял Гаво, — только ему, я так думаю, не сегодня завтра голову отрубят.
Стрелец вздрогнул.
— В понедельник, что ли, суд? — спросил бригадир.
— Должно быть, в понедельник, — ответил Гаво. — Позавчера в Эксе об этом был разговор. Хоть ты сеньор, и вообще барон, а вот не грабь, сволочь!
Гаво сказал это с такой ненавистью, что Стрелец невольно изумился.
— А тебе-то что черные грешники сделали? — спросил он.
— Да эти разбойники меня на дороге остановили!
— Остановили, да не тронули.
— Ну да, а все равно…
Форейтор, переставший нахлестывать кнутом и прислушавшийся к разговору, обернулся и сказал:
— А я знаю, с чего Гаво на них в такой обиде.
— Ну и с чего?
— Да они его так напугали, что он потом две недели хворал.
— Правда? — усмехнулся Стрелец.
— С ним чуть не холера приключилась; на каждой станции до ветра бегал. С тех пор так над ним и смеются.
— Ладно, ладно! — злобно ответил ему Гаво. — Смотри за лошадьми лучше, лодырь: на пятнадцать минут опаздываем.
И опять сказал:
— Отрежут, отрежут голову этому разбойнику!
Но Стрелец возразил:
— Некоторые говорят, что господин Анри де Венаск вовсе и не виноват.
— Ну, говорят. Только это он и есть — капитан.
— Не доказано еще.
— Симон его узнал.
— Симон не уверен.
— А я уверен.
— Ты?
— Ну да. Я ж его видел.
— В лицо?
— В лицо. И на суде так скажу, если меня позовут в свидетели.
— Гаво, друг мой, — серьезно сказал Стрелец, — раньше я от тебя таких слов не слышал.
— Это ему опять живот подвело, — усмехнулся форейтор.
Было бы время, Гаво разошелся бы до белого каления.
Но дилижанс подъехал к парому. Видно было, как баржа Симона медленно плывет по реке между двух канатов.
Стрелец слез и первым вошел на паром.
Он подошел к Симону и сказал:
— Видел я его.
— Ну и что?
— Это он.
— Коробейник?
— Ага. Ты не ошибся.
Дилижанс тоже въехал на паром, а через четверть часа съехал на другом берету и поехал дальше.
Тогда Стрелец сказал паромщику:
— Тебе Гаво хоть раз говорил, что видел капитана в лицо?
— Нет, никогда.
— А то сейчас он это утверждает.
— Вот еще!
— Говорит, что это господин Анри, что он его узнал, что и на суде то же скажет.
Симон пожал плечами:
— Моя думка такая, что Гаво и сам, может, при делах.
— Ты что хочешь сказать?
— Ладно, ничего! Уж я знаю…
— Да скажи…
— Должно быть, он больше нашего знает про черных братьев.
— Думаешь?
— Может, он с ними в дружбе.
— Вот как?
— Все! — решительно сказал Симон. — Еще скажу об этом советнику пару слов, а время придет — тогда все объясню.
* * *
Утром Симон опять переехал через Дюрансу и пошел бродить вокруг Ла Пулардьера.
Как бы случайно, он повстречал господина Феро.
— Ну что? — спросил тот.
— Это он.
— Стрелец его узнал?
— И он тоже.
Старик пристально посмотрел на Симона и сказал:
— Теперь слушай меня хорошенько.
— Слушаю, сударь.
— Ты хочешь спасти господина де Венаска?
— Еще бы!
— Тогда молчи и старайся впредь не встречаться с коробейником.
— Да?
— Ты уже сделал все, что было нужно от тебя. Теперь ступай домой, сиди спокойно и жди. Остальное — моя забота. Если ты мне понадобишься, я тебя найду.
Советник ушел, а Симон подумал: "Верно, что-то есть у него на уме!"
XI
Через час господин Феро де Ла Пулардьер направился в Ла Бом.
Как и говорил Симон, между двумя поместьями было не больше получаса ходьбы.
Господин Феро проворно шагал по уютной дорожке, что вилась меж виноградников, покрывающих плодородные земли берегов Дюрансы.
Он был при параде: надел поверх безупречной рубашки редингот, а на голову цилиндр, что делал только по воскресеньям, когда ходил в деревню на церковную службу.
Орденов же он и вовсе никогда не носил, но на сей раз вдел в петлицу розетку офицера Почетного легиона.
Утро было ясное, солнце сверкало, и последние капли росы трепетали на кончиках листьев, как влажные жемчужины, только что извлеченные из моря.
Никогда прежде господин Феро и не думал навещать новых соседей.
Как мы уже сказали, старый прокурор жил один и ни к кому в гости не ходил.
Поэтому слуги, увидев, как он вышел из Ла Пулардье-ра, несколько удивились этому воскресному гардеробу в восемь часов утра буднего дня.