Он ничего не объяснил, так что слугам пришлось только гадать между собой, а господину Феро до этого и дела не было.
По дороге он думал так:
"Теперь для меня установлен факт: сын капитана Фосийона и новый хозяин Ла Бом Николя Бютен — одно лицо. Итак, я нашел того, кого искал. Но одно меня очень смущает: что человек, который не признается, что был коробейником, живет в доме молодых супругов. Откуда же он там взялся?"
После встречи с Симоном в уме господина Феро зародилось подозрение.
Неужели Николя Бютен, сын несчастного, честного капитана Фосийона, сам — человек бесчестный? Уж не находится ли он в какой-то связи с бандой черных братьев?
Если бы не сообщение Симона — сообщение, подтвержденное свидетельством Стрельца, — господин Феро на другой день по возвращении из Экса все равно пошел бы в Ла Бом.
Но тогда он взял бы бумажник с сотней тысяч франков в банковских билетах, передал бы этот бумажник Николя Бютену и сказал бы:
— Вот то, что вам причитается.
А теперь господин Феро оставил бумажник в Ла Пулар-дьере, хотя деньги и были готовы.
По дороге он думал, какой бы найти предлог для своего визита.
Думал он недолго.
Земли Ла Пулардьера и Ла Бома лежали рядом. Их разделял ручей.
Со старыми хозяевами Ла Бома у господина Феро был уговор, что каждый из них по очереди весной и осенью будет углублять русло ручья, чтобы талая вода с гор не заливала поля.
Новый хозяин, Николя Бютен, видимо, не знал об этом уговоре, и советник шел теперь возобновить его.
Войдя в небольшую платановую аллею, которая вела к дому, господин Феро увидел на скамье перед домом несколько человек.
Во-первых, две сестры: мадам Бютен и мизе Борель. Они сидели за вышиваньем.
Перед ними играл в траве маленький мальчик.
Немного в стороне мужчина лет тридцати, одетый в белую куртку и соломенную шляпу, подстригал садовыми ножницами деревья.
Лица женщин были ясны и спокойны; казалось, что и у мужчины нет никаких забот.
Увидев эту картину, господин Феро, никем из них не замеченный, вздрогнул и на секунду остановился.
"Может быть, — подумал он, — в этом доме и укрывается преступник, но никто из этих славных людей об этом, конечно, не знает".
Вдруг обе женщины встали, а мужчина обернулся.
Они услышали скрип шагов старика по песчаной дорожке. Тот спокойно направлялся к ним.
Николя Бютен пошел к нему навстречу и снял шляпу.
— Здравствуйте, сосед, — любезно сказал советник. — Вы меня, должно быть, не знаете?
— Право, не знаю, — сказал Николя Бютен таким простодушным голосом и с такой искренностью во взгляде, что обманулся даже его собеседник, привыкший читать в глубинах самых злобных сердец.
— Я хозяин Ла Пулардьера.
— Господин советник Феро?
Никем из них не замеченный, он вздрогнул и на секунду остановился
И Николя Бютен снова поклонился.
— Он самый, — ответил советник и сам поклонился женщинам.
— Господин советник, — сказал Николя Бютен, — мы с супругой в самом деле очень виноваты: недавно приехали в эти края, а у вас с визитом не были. Но вы нас, верно, простите, ведь мы еще только-только устраиваемся.
— Охотно вас прощаю, дорогие соседи, — с улыбкой ответил старик. — Я ведь и сам по округе слыву мизантропом и говорят, что я живу, как медведь.
С этими словами он взял мальчика на руки и погладил по головке.
— Какой славный малыш! — сказал он.
— Это не наш, — ответил Бютен, — мы только два месяца, как поженились. Это сын сестрицы нашей…
Он посмотрел на жену, та зарделась.
Потом он поспешно распахнул большую стеклянную дверь в гостиную.
— Будьте любезны, проходите, господин советник, — пригласил он. — Солнце больно уж начало припекать.
— Да, правда, — ответил советник и смахнул капельки пота со лба.
Он вошел первым, хозяева за ним.
Николя спросил:
— Господин советник, не окажете ли великую честь выпить у нас чего-нибудь прохладительного? А мы уж так будем рады.
— Премного благодарен, дорогие соседи, — ответил советник. — Я никогда ничего не пью между трапезами: так лучше всего переносить жару.
И он сел, все время глядя на хозяина.
Но Николя Бютен был совершенно спокоен, и на лицо его изображалась безупречная порядочность.
Тогда советник объяснил, зачем пришел.
— Сделаем, конечно, все, что сможем, — ответил Николя Бютен. — Нам больше ничего не надо, как соседствовать с вами по-доброму.
Но господин Феро не торопился уходить. Он гладил ребенка по голове, говорил о том о сем с женщинами.
Время от времени он между тем поглядывал на дверь, как будто дожидаясь, что войдет кто-то еще.
Советник украдкой бросил очередной взгляд на Николя Бютена, все так же невозмутимого, и подумал: "А ведь этот человек должен знать, что из-за меня отрубили голову его отцу…"
Наконец за дверью послышались шаги.
Господин Феро обернулся.
Это пришел откуда-то Рабурден — картуз на ухо и с трубкой в зубах.
Господин Феро приметил, как в глазах мадам Бютен — очень быстро, всего на мгновенье, — мелькнула злоба. Заметил он и взгляд, которым обменялись Николя с маляром.
И старый прокурор со своей обычной проницательностью подумал:
"Похоже, этот человек здесь имеет какой-то вес".
XII
Больше советнику Феро в Ла Бом делать было нечего.
Он еще ничего, пожалуй, не знал, но уже обо всем догадался.
Человек, которого он сейчас увидел, — якобы маляр, якобы коробейник, — и Николя Бютен имели какой-то общий секрет, и теперь этот человек пользовался им, чтобы оставаться в доме, к великому неудовольствию мадам Бютен, которую муж, по-видимому, обожал.
Но поразила его и еще одна вещь — еще более загадочная: почему Николя Бютен оставался при нем совершенно спокоен.
А ведь Николя должен был все знать.
Советник встал и отвесил изящный поклон хозяйкам.
Но Николя Бютен сказал ему:
— Господин советник, не позволите ли мне пройтись проводить вас немного?
— С удовольствием, — сказал господин Феро.
— Заодно и на ручеек посмотрим, — сказал молодой хозяин Ла Бом, — договоримся, что я должен сделать.
Он взял шляпу со стула, и в этот момент советник заметил, как Николя с Рабурденом снова переглянулись.
Старик поцеловал мальчика в лоб и вышел первым.
В аллее Николя нагнал его и зашагал рядом.
Странно — несколько минут они шли совершенно молча.
Но молчание это было многозначительно.
"Он что-то хочет мне сказать, но не смеет", — подумал господин Феро.
В конце платановой аллеи советник свернул на тропинку через виноградник.
От людей в доме их теперь скрывали деревья.
Тогда господин Феро сказал Николя Бютену:
— Вы ведь из Сен-Максимена?
— Нет, господин советник, — ответил Николя, — я из Марселя.
— Ах, так?
— Из Сен-Максимена моя жена.
— Я слышал, вы были моряком?
— Капитаном дальнего плавания.
— И оставили эту службу таким молодым?
— Я скопил немножко деньжат — решил, что мне на жизнь хватит, — вздохнул Николя.
Господин Феро опять вздрогнул.
"Да, должно быть, это тот самый", — подумал он.
И сказал вслух:
— В Марселе много Бютенов, и на флоте, между прочим. Я припоминаю — был там один начальник порта с такой фамилией. Вы ему не родственник?
Николя вдруг остановился.
Потом он сказал так, словно вдруг решился на что-то очень важное:
— Господин советник, сейчас я вам кое в чем признаюсь.
— В чем же? — спросил старик.
— Два месяца, что я здесь живу, я каждое утро думал, что мне надобно вас навестить, но всякий раз духу не хватало, я все на завтра откладывал.
— Что же вам мешало? — невозмутимо спросил господин Феро.