— Господин советник, — сказал Николя, — я перед вами в неоплатном долгу.
— Передо мной?
— Перед вами, сударь. Благодаря вашему благородному сердцу мать моя умерла в достатке и покое.
Николя утер слезу.
— Ваша мать?
— А у сестры есть муж и дети, она счастлива.
— Однако, друг мой…
Показалось, что господин Феро смущен.
— Моя настоящая фамилия не Бютен…
— Вот как?
— А Фосийон.
Николя думал, что на этом месте советник вскрикнет от удивления.
Но ничуть не бывало. Господин Феро преспокойно ответил:
— Я узнал об этом позавчера — и придумал повод, чтобы пойти теперь к вам.
— Вот как? — воскликнул Николя Бютен и побледнел.
Советник огляделся.
— Мы теперь одни, — сказал он, — никто нас не слышит. Присядемте-ка тут под скалой да побеседуем.
Старик был спокоен и тверд; голос его опять стал звонким — видно, остаток молодости и силы еще сохранялся под седыми волосами на его челе.
— Друг мой, — сказал он, — вы знаете, кто я. Я тот, кто по мере сил искупил вину, которую невольно причинил как магистрат. Я был орудием закона и исполнял свой долг.
— О, сударь! — со слезами на глазах воскликнул Николя, великолепно изображая растроганного человека. — Я знаю, мы все знаем, что вы хоть и требовали казни моего бедного отца, но потом сделали все, чтобы добиться его помилования.
— Оставим это, — ответил господин Феро. — Поговорим о вас. Я вас уже давно разыскивал. Знаете ли почему?
Николя Бютен принял простодушно-удивленный вид.
— У подножья эшафота вашего несчастного отца, — продолжал господин Феро, — я поклялся воспитать его детей и обеспечить их будущее. Я оставил средства вашей сестре, оставил и вам.
— Ах, сударь…
— Я искал вас, потому что с процентами эта сумма с тех пор удвоилась и находится теперь у меня.
— Но, сударь…
— И я отдам ее при одном только условии.
При этих словах взгляд советника снова стал прокурорским: он посмотрел в упор на Николя Бютена, и тот задрожал.
— При условии откровенности — может быть, важного признания, о котором я вас сейчас попрошу.
— Слушаю вас, сударь.
— Сейчас я у вас видел человека, лицо которого мне незнакомо.
— Это маляр, который работает у меня в доме.
— Кажется, ваша жена его терпеть не может.
— Так и есть, сударь.
— А вы…
— А мне, — с грустью сказал Николя Бютен, — приходится терпеть!
С этими словами он закрыл обеими руками лицо, и советник увидел, как сквозь пальцы у него сверкнула слеза.
— Отчего же приходится? — ласково спросил советник.
— Оттого, что он знает мое настоящее имя.
— Вот оно что!
— И угрожает, что если я не заплачу ему десять тысяч франков, он расскажет моей жене, что отец мой погиб на гильотине, — навзрыд проговорил Николя Бютен.
Это рыдание обмануло даже господина Феро, несмотря на всю его опытность.
— Где же этот человек с вами познакомился?
— В Марселе. Он жил в доме моей матери, в нижнем этаже. Фамилия его Рабурден. Жена его держала галантерейную лавочку, а он был тогда, как и теперь, маляром.
— Ну что ж, — с волнением в голосе сказал господин Феро, — надо дать ему то, что он у вас просит.
— Увы, сударь! — ответил Николя. — Все мои сбережения ушли на покупку этого домика с хозяйством. Этот человек держит меня в руках; он вошел в мою жизнь; ему известна не только моя история, но и все, что вы сделали для моей матери и сестры.
— Даже так?
— И вот уже полтора месяца он пристает ко мне и твердит: "Советник тебе кое-что должен — пойди-ка, попроси у него денег!"
Казалось, смущение и стыд Николя Бютена дошли до предела.
— Ну что ж, — сказал магистрат, — зайдите ко мне сегодня вечером, попозже; я дам вам то, что он у вас просит, и то, что я должен вам. До свидания…
И господин Феро ушел, шепча про себя:
"Вот одним бременем меньше на моей совести: я боялся, не имел ли этот молодой человек каких-нибудь связей с черными грешниками. Но он не преступник, а жертва…"
А Николя Бютен смотрел вслед удаляющемуся советнику.
Потом по его губам скользнула улыбка.
— Нет, — прошептал он, — тебе, старик, меня не одолеть!
XIII
Обратно Николя Бютен (мы будем и дальше так называть его) пошел не по той дороге, по которой вышел с советником, а по самой долгой — той, что шла вдоль границ маленькой фермы, принадлежащей к Ла Пулар-дьеру, по берегу Сой.
Что такое Сой?
Французского происхождения это слово или провансальского? Происходит ли оно от souille или от suille (то и другое значит "болото")? Этого мы сказать не можем.
Только Сой — это природный колодец.
Однажды в тех краях разверзлась земля, и стало слышно, как на дне глубокой пропасти грохочет поток.
Где он берет исток? Никто не знает.
Куда течет под землей? Тоже загадка.
В Верхнем Провансе, почти у подножья горы Ванту, в пещерах которой, по народным провансальским поверьям, гнездится мистраль — пресловутый ветер тех мест, — у ворот деревушки Сен-Кристоль есть еще один Сой.
Летом вода в нем стоит низко: ее едва видно где-то на большой глубине.
Зимой она поднимается, и Сой становится озерком.
Но горе крестьянину, который решит простодушно в нем искупаться или поудить рыбки, или напоить стадо!
Воды Соя никогда не возвращают того, что было им отдано.
Народная молва говорит даже, что этот таинственный водоем имеет под землей прямое сообщение со знаменитым Воклюзским источником, находящимся за десятки километров оттуда.
Есть и предание, утвердившее эту молву.
Однажды вечером некий пастух подпустил свое стадо к бездонному пруду. Один барашек упал туда — только его и видели. На другой день пастух кинул туда же свой посох.
Деревянный посох не поплыл по спокойной с виду воде, а пошел камнем вниз и отправился той же дорогой, что и барашек. На посохе острым ножом пастух вырезал свое имя.
Через несколько дней прачки выловили этот посох в бассейне Воклюзского источника.
Сой Мирабо — миниатюрная копия того, что в Сен-Кристоле.
Он похож на маленький деревенский пруд.
Притом никаких преданий о нем не сложили, и никто не знает, каким путем текут подземные воды, но скорей всего они за несколько километров оттуда впадают в Дю-рансу.
Но он, как и Сой в Сен-Кристоле, никогда не отдает обратно то, что получает.
Господин Феро де Ла Пулардьер велел было обнести пропасть забором, но когда растаяли горные снега, вся земля по краям обвалилась, и забора не стало.
Итак, Николя Бютен, возвращаясь в Ла Бом, прошел мимо Соя.
Он взял камень и швырнул его в бездну.
Потом он подобрал с земли валявшийся кусок коры пробкового дуба.
Пробка полетела туда же — и не поплыла, а пошла ко дну.
Николя вернулся домой в глубоком раздумье.
Но когда он подходил к дому, на лице его не осталось и следа от того смятенья чувств, которое должно было ввести в заблуждение советника Феро.
Женщины ушли в дом, спасаясь от жары, которая стала очень чувствительна.
Рабурден вновь принялся за работу: теперь он красил карнизы в гостиной.
Николя взял садовые ножницы и вернулся в сад подстригать деревья.
Но проходя мимо открытого окна, он поманил к себе Рабурдена.
Тот бросил работу и вышел.
Николя Бютен увел его в сад подальше, за дом, и сказал:
— Ну, давай посчитаемся.
— Деньги есть?
— Вечером будут.
— Точно будут?
— Давай посчитаемся, — спокойно повторил Николя.
— Да уже посчитались. Ты мне должен тридцать семь тысяч франков.
— Хорошо, вечером получишь.
— Так ты сказал советнику…
— Советник сам знал мое настоящее имя.
— Ничего себе!
— И он для меня держит в прозапас пятьдесят тысяч франков.
— Мне только тридцать семь нужно.