– А посмотришь – так все тот же юнец. И всего пара седых волос, которые все равно выдерет для гнезда чайка.
Железный улыбался. Дуан улыбнулся в ответ, загоняя просившиеся наружу жалобы поглубже, пытаясь подобрать на их место другие слова, которые тоже где-то были. В этот момент жесткие пальцы вдруг сжали его плечо и заставили слегка развернуться корпусом.
– Хватит болтать. Смотри.
На горизонте маячили точки. Дуан схватил с пояса трубу и стал подкручивать увеличение. Но даже без этого он догадывался, что там, впереди. Не прошло и трети швэ, как король Альра’Иллы, взбегая на мостик и поднося руки ко рту, рявкнул:
– Прибавить ходу!
Он знал, что отсюда его услышит вся команда.
Гоцуганских кораблей было шесть, и они стояли в ряд. Патрульным оказалось лишь одно судно, центральное – коротенькое, узкое, напоминающее рыбу-меч: нос венчался длинным заостренным куском каменного дерева. В виде головы этой морской гадины была и ростра. Патрульные гоцу всегда предпочитали подбираться к вражеским кораблям быстро и пробивать их обшивку, вместо того чтобы ввязываться в затяжные бои. Тактика, отработанная за долгое время и редко подводившая.
«Ласарру» заметили издалека, дали предупреждающий залп. Матросы по указанию Дуана подняли на мачте альраилльский флаг и стали ждать. На канонирской палубе уже готовили вооружение; несколько пиратов, забравшись по снастям, затаились с трубами; в вороньем гнезде засел Меткий Глаз – нуц Кистен с дальнобойным арбалетом. Команда слабо представляла, что именно происходит, им лишь сказали два слова: «военная хитрость», и посоветовали ничему не удивляться. Они поняли. Им, в общем-то, было не привыкать, да и они знали, что «военные хитрости» Дуана всегда оканчиваются чем-нибудь приятным и выгодным.
Дуан вместе с Железным вернулся на корабельный нос, и тогда рядом с первым флагом подняли второй. Черное полотнище с белым кругом задрожало на ветру. Глаз Дараккара Безобразного. Требование переговоров. Патрульное суденышко остановилось на полпути и дало несколько мелких залпов в сторону; по-видимому, сигналы своим. Дуан подождал еще чуть-чуть.
Наконец величественно сдвинулся с места один из больших кораблей – подошел к «глашатаю», миновал его и остановился вблизи «Ласарры». На нос судна вышел дорого одетый, бритый наголо капитан и, кажется, осклабился в приветствии. Его довольно высокий голос разнесся ветром:
– Что вам нужно в наших водах?
Неосознанно Дуан поморщился. Гоцуганцы были такой же частью кхари, как и заморцы, но именно в их отношении многим вполне справедливо не хотелось употреблять обобщающее название. Гоцу многие звали пейри – желтыми. Причиной такого оттенка их кожи была, по разным слухам, или врожденная особенность, или скорбный свет, который Лува роняла на рабовладельческие земли, или – к этому склонялись медики и просвещенные люди – нечистоплотный, полный излишеств и порока образ жизни. Иначе почему со временем желтел каждый, кто поселялся здесь, и даже густая шерсть пиролангов-отступников приобретала желтушный оттенок?
– С вами говорит… – начал выкрикивать Дуан, но его бесцеремонно перебили.
– Да-да, вашу неприметную посудину трудновато не узнать. Капитан Два Лица! – Последние слова гоцу выхаркнул с отвращением, которое, видимо, было не меньше взаимной брезгливости, питаемой Дуаном. – Что тебе надо, ублюдок? Мы думали, ты уже целый Прилив, как наконец издох!
– Нет! – Дуан сделал бы шаг вперед, не упирайся он уже в борт. – Вы ошибаетесь. С вами говорит Ино ле Спада де Аллари, король альраилльский! И я требую вернуть мою вероломно похищенную сестру, иначе моя армия…
На ладони зажегся рисунок королевской розы. Человек на вражеском борту заклокотал, потом засипел, потом закашлялся. Дуан решил, что его хватил удар – от ужаса, удивления или просто потому, что насквозь больные всякой дрянью гоцу нередко подыхали в разгар битвы, даже до того как их ранят. Но нет… это был другой звук, и через пару мгновений Дуан понял его природу. Незнакомый капитан смеялся. Почти визжал, похлопывая себя по бокам и бедрам.
– Повеселил! И складно выглядит! – провыл наконец пират. – Да только я не дурак! Да и король беломордый поди не дурак! Да он тебя вздернет, если узнает! Ох! Богохульник!
И он снова зашелся гоготом. Этому смеху уже вторили несколько столь же желтых, жилистых матросов, по-обезьяньи свесившихся с мачт и снастей. Хохот, будь он чуть мощнее, сотрясал бы весь большой корабль, а еще…
…А еще ему совершенно отчетливо вторил менее сиплый и надсадный смех с борта самой «Ласарры». То там, то тут перекликались знакомые голоса: