Впрочем, имя не нужно называть. Оно известно.
Дуана удивило, что об отце и деде говорилось так – горячо, живо, слишком откровенно даже для одержанной победы. Он не сомневался: обычно спокойное лицо ле Вьора сейчас исказилось, глаза сверкают не хуже, чем у нуц. Старые раны, старые вопросы, старые оправдания за новое прегрешение – убийство перворожденного монарха. Почтительно, с тяжелым и даже грустным вздохом советник наконец прошептал:
– Каким Талл был, когда распробовал вкус войны. И каким стал, когда маленький выродок пропал. Как он размякал на глазах, просто как хлеб в луже… ты помнишь, Кеварро?
– Я… помню.
– Все мерзкие всходы, оставшиеся от Эйрата, показали себя. Глупо я сделал, когда лауронцы хотели выслать его ко мне в кандалах. Я должен был согласиться, отомстить по-настоящему, той седой мрази мало было отрубить руки, и… – Советник осекся. – Впрочем, это ни о чем не говорит тебе, чернолицый, я понимаю. Но ты ведь знаешь: решив свои проблемы, люди становятся болтливыми, а у нас ночь впереди. – Пальцы фамильярно похлопали Дуана по макушке. – Мальчишка… да, в нем вылезло все, что Талл задавил в себе. Все эти выдумки, это книжное геройство, эти высокопарные мечты о братании с такими, как…
– Такими, как я…
Дуан почти ощущал на расстоянии злость Кеварро и с трудом сдерживал свою собственную, неумолимо крепнущую. Нуц, видимо, подойдя поближе, тихо спросил:
– Так что же, мой долг выплачен? Одна смерть в обмен на одну жизнь. Одна…
– Будет выплачен. – Заскрипел стул, советник поднялся. – Когда ты еще кое-что сделаешь. – Дуан услышал лязг и одновременно взлетевший торжеством голос: – Когда ты, чернолицая дрянь, умрешь от руки случайного гоцуганского убийцы на вражеском…
Что-то отчетливо звякнуло, и тут же раздался тяжелый стук падения. Дуану показалось, что он вскинул голову и вскочил одним рывком, но на самом деле, наверное, двумя. Сначала он увидел распростертое тело ле Вьора, застывшего над ним Кеварро и отлетевший в сторону кинжал. Потом – круглый металлический поднос для фруктов, валявшийся возле ног нуц. И наконец – принца о’Конооарра, который, держась за полог кровати, так и замер с занесенной рукой.
– Это я. Прости, Ино. Я опасался, что ты сейчас сорвешься и все провалишь.
Арро говорил с невозмутимым спокойствием: явно считал свой поступок необходимым и своевременным, а также отвечающим королевскому достоинству. Может, принц даже был прав: Дуану и впрямь становилось все труднее слушать и прикидываться мертвым. Нирец свесил с перины длинные ноги, встал и неторопливо приблизился. Поднял поднос, обтер платком, вернул на прикроватную тумбочку и подошел к столу повторно. Все проделывалось в сосредоточенном молчании. На миг Дуан даже позволил себе заподозрить, а не издеваются ли над ним?
– Ты… очень странный.
– Что ты имеешь в виду? – Арро деловито отряхнул левый сапог.
– Неважно.
Из тени вышла Дарина. Она приблизилась, взялась за ладонь Кеварро, но не сказала ничего вслух. Глаза ее, полные непонимания, едва скользнули по ле Вьору, а теперь устремились на Дуана. Сбитая с толку, она не понимала, сочувствовать, ругаться или…
– Тихо. Все хорошо. Да, хорошо.
Черный Боцман кивнула, но вряд ли поверила. Просто протянула свою вторую руку, и Дуан крепко за нее взялся.
– Все кончено.
Он сам еще не пришел в себя. Казалось, его окатили гнилой водой и оставили обтекать – злого, недоумевающего и, пожалуй, даже испуганного. Испуганного и смущенного каким-то тайным дном, которое было в услышанных словах, дном непонятным и невидимым. Дурнота, пропавшая, когда Кеварро вернулся к жизни, пришла и навалилась еще настойчивее.
– Эй. Ты точно в порядке? – позвала Дарина.
Дуан попытался заглушить досаду и непонимание чем-то более насущным – действиями. Поднял обмякшее тело ле Вьора, усадил на стул. Ступени плана послушно выстраивались в уме.
– Кеварро. – Дуан посмотрел на нуц поверх свесившейся набок длинноволосой головы. – Он еще жив. Перетряси стол, тут должны быть отравленные перстни или любая похожая дрянь, у гоцу она всегда есть. Никто ведь… – Усмешка тронула его губы. – Не удивится, что, бахвалясь победой, великий полководец выпил гоцуганского вина на трофейном судне? Желтые часто оставляют случайным ворам и захватчикам яд. Дарина, принеси воды. Кровь на всякий случай лучше смыть, тогда сойдет за боевую рану. Арро… иди смотри в трубу. Мало ли что могут учудить наши дозорные. Светает.
Принц и Черный Боцман вышли. Кеварро отошел к ящикам письменного стола и стал рыться в них. Дуан стоял возле почти не дышавшего советника и все еще пытался осознать свои чувства, огромный спутанный клубок, из которого не торчало ни одной нитки, чтобы дернуть и размотать.