Рекомендация насчет слабительного меня не соблазнила; я пошарил среди записей, отыскал нейроклип с нежными мелодиями Лайонеса, сунул его в щель за подушкой и отключился.
Два следующих дня я посвятил местному зоопарку. Среди гидропонных отсеков и оранжерей “Цирцеи” есть два особых помещения, гибернатор и зверинец, где хранятся мои коллекции животных, птиц, насекомых и рыб. В гибернаторе, который по сути является установкой глубокого холода, я держу оплодотворенные яйцеклетки и другой генетический материал, а в зверинце — некоторых забавных тварей, представленных, так сказать, в полный рост. Там есть десяток птерогекконов с Перна — маленьких летающих ящерок, ярко окрашенных и на диво сообразительных; я даже подозреваю, что эти миниатюрные дракончики владеют даром телепатии. Там есть пара шабнов, результат генетического скрещивания лошади и верблюда; эти горбатые голенастые животные способны развивать огромную скорость, нести тяжкий груз и неделями обходиться без воды. Их вывели на Малакандре, а я их похитил, подкупив техников, ведавших клонированием. Собственно, это был не подкуп, а частное соглашение; в результате мои партнеры сделались чуть богаче, а я получил образцы нужных мне геномов. И не ошибся! К шабнам до сих пор проявляют интерес, особенно в пограничных мирах. Еще у меня имеются птицы, бабочки и жуки, большие аквариумы со всякой подводной живностью, гигантские слизни с Авроры, змеи с Ямахи, мутировавшие после случившихся там катастроф, и много других созданий, полезных, красивых или устрашающих. Теперь я пополнил свою коллекцию черными единорогами, но фауна Барсума была очень богатой, и тут, возможно, удалось бы найти что-нибудь поудивительней приземистых черных чудищ с ороговевшим носом. Подходящие экспонаты я обнаружил на второй день после обеда. Если память меня не подводит, они походили на пушистых оранжевых горилл, только размером с котенка; да и нрав у них, как уверяли служители, был ласковым и дружелюбным. Они отлично размножались, ели все подряд и не пакостили в каждом углу; словом, вполне подходящие зверюшки для домашнего содержания. Кстати, не барсумийские — их привез Альдис, владелец “Двойной звезды”, столетие назад. Их родиной был Глободан, окраинный мир, о котором я до сих пор ничего не слышал. Словом, неплохой товар, довольно редкий, если меня не обскакали конкуренты. Я связался с центральной диспетчерской и выяснил все насчет маршрутов Альдиса и двух других спейстрейдеров, Даваслатты с “Королевы пчел” и Дарса с “Анастасии”, посещавших Барсум за последние сто лет. Один улетел на Панджеб, другой — в сектор Эскалибура, а третий отправился к Пенелопе… Отлично! Моей следующей целью была Малакандра, а дальше — Солярис, так что наши дороги никак не могли пересечься.
Я нанес деловой визит директору зоопарка. Располагает ли он оплодотворенными яйцеклетками?.. Или подходящим для клонирования материалом?..
У него нашлось и то и другое, так что мы приступили к торговле, длившейся до самого вечера. Директор (из тех высоколобых умников, которым палец в рот не клади) сумел всучить мне икру каких-то экзотических рыб с дюймовыми клыками, прожорливых, словно пираньи. Не очень привлекательный товар! Но я их взял — вместе с десятипроцентной скидкой на оранжевых зверюшек.
В офисе меня поджидало сообщение от литературного агента. Парень оказался не промах — он завершил операцию с высоколобыми критиками и даже ухитрился сбыть им “Гамреста” и “Поражение ереси”. Представьте, как я был доволен! Такой успех полагалось отметить — и с кем же, как не с моей прекрасной леди? В конце концов, все мерфийские приобретения могли считаться ее приданым, что бы ни говорил по этому поводу аркон Жоффрей!
Словом, мне захотелось ее увидеть, и я отправился в космопорт, а оттуда на “Цирцею”. Час был поздний, дело шло к полуночи, но мне казалось, что пробуждение Шандру не огорчит — особенно если я ее разбужу самым нежным из всех поцелуев.
С этой мыслью я пристыковал челнок, вышел и направился в спальню.
ГЛАВА 8
До спальни я не дошел — меня перехватили в кают-компании. Обе мои дамы бодрствовали, хотя я не мог сказать, что они полностью владеют своими чувствами. Их волосы были распущены, взоры — затуманены, от них попахивало спиртным, и они качались, словно тростинки в бурю — это при тяготении в две сотых “же”! Еще я заметил, что они поменялись платьями; платье Шандры никак не могло удержаться на обоих плечах Кассильды, тогда как наряд Кассильды едва сходился на талии Шандры — и более нигде. Их макияж являл пример злоупотребления косметикой, нанесенной дрожащими руками перед запотевшим зеркалом; Кассильда раскрасила себе нос, а Шандра спутала тени для век с помадой. В углу кают-компании громоздился робот с кувшином в верхних конечностях, а в кувшине что-то плескалось — судя по запаху, панджебское бренди с шампанским.
— А вот и наш котик! — вскричала Кассильда при моем появлении. — Наш толстячок-коротышка! Вернулся, не запылился! И вовремя! Мы тут едва не утонули… Вот только в чем? В дзинь-инь-не? В брр-ренди? Или в вис-кис-кис?..
— В чаш-ше с люб-бовным напитком, — уточнила Шандра с преувеличенной важностью неофита, прошедшего инициацию спиртным. Она потянулась к кувшину, плеснула в рот (и вдвое больше — на себя) и бросилась мне на руки. Я успел подхватить ее вместе с кувшином — и с тем, что еще оставалось от платья Кассильды.
— Я люблю т-тебя, т-ты любишь м-меня, м-мы оба любим Кассильду, а “Цирц-цея” обожает н-нас всех! — заявила моя женушка. Я не стал спорить, отхлебнул из кувшина и передал его роботу. Я был в полном восторге: раз они напились, значит, обучение Шандры движется семимильными шагами — может, уже закончено! И оно, выходит, было успешным — если судить по объему истребленного горячительного!
— Сс-час я ее переодену — и на п-помост! — бодро воскликнула Кассильда, спуская платье с левого плеча. — Ты, котик, правильный мужчина — приходишь в самый раз, когда нужно! Сс-час мы представим тебе прелестную ком… ком… комп-ззи-цию! Последний ак-корд, можно сказать!
Какие там композиции, какие аккорды! Отпустив Шандру, я с очарованным видом наблюдал, как она плавно опускается на пол, смежив веки и откинув рыжеволосую головку. Кажется, она уже спала; во всяком случае, она уснула раньше, чем коснулась пола. Я нежно улыбнулся ей и посмотрел на Кассильду.
— Ну как? Ты заработала свой изумруд? Она хорошо подготовлена?
С минуту Кассильда трясла головой — видимо, чтоб прояснилось в мыслях.
Потом она пробормотала:
— Блл-лестяще… Природный талант, масс-саракш! Точь-в-точь как у меня в юности… А что ты там говорил об изз-зумруде?
— Он будет очень большим, если ты не соврала.
— Кас-ссильда никогда не врет! Искус-сство не терпит лжи! Вот сейчас мы выпьем и проверим…
Она потянулась к кувшину, но я его перехватил и бросил взгляд на разрумянившееся личико Шандры. Моя леди спала сладким сном труженика.
— Пожалуй, ей не до проверок. Ей лучше отправиться в постель.
— Д-да… И мне тоже… — пробормотала Кассильда — как раз в тот момент, когда платье Шандры, отчаявшись удержаться на ее плечах, прекратило сопротивление и свалилось на пол.
Я счел это простительной неловкостью, а не намеком и повернулся к роботу.
— “Цирцея”, пусть этот парень проводит госпожу Кассильду до постели.
Позаботься, чтобы она легла головой на подушку, и включи нейроклип… что-нибудь нежное, убаюкивающее. А здесь все прибрать. Пойло вместе с кувшином — в утилизатор, ковры отчистить, картины пропылесосить, мебель расставить по местам, отсек продуть свежим воздухом… Выполняй!
С этими словами я поднял Шандру на руки и вышел в коридор. Нести женщину ее комплекции нелегко, даже при двух сотых нормального тяготения — вес почти нулевой, а вот с инерцией приходится считаться. Я мог бы позвать на помощь “Цирцею”, но это сравняло бы Шандру с Кассильдой, не признававшей супружеских уз. Mores cuique sui fingunt fortunam — судьбу человека создают его нравы, как говорили латиняне. Отсюда — резюме: замужнюю даму относит в постель супруг, а незамужнюю — роботы.