Я раздел Шандру и уложил в кровать, потом, стянув свой комбинезон, прилег рядом с нею. Вскоре она очнулась, оседлала меня и попыталась заняться любовью, но снова заснула — в самый волнительный момент. Бедная девочка! В ее прекрасной плоти обитал неукротимый дух, жаждущий и упорный, но в тот вечер плоть была слаба.
На следующий день утром я выскользнул из постели, стараясь не разбудить Шандру, и отправился на капитанский мостик. “Цирцея” доложила, что наша гостья уже проснулась и трезва, как стеклышко. Поэтому я связался с каютой Кассильды и попросил ее зайти в рубку.
Выглядела она слегка помятой.
— Привет, Грэм! Надеюсь, мы тебя не слишком шокировали? Вчерашним вечером, я имею в виду?
Напустив задумчивость, я притворился, что размышляю над ее вопросом.
— Видишь ли, красавица, я повидал столько всякого, что меня ничем не удивишь. Вчера ты была не такой скромницей, как обычно, — ну так что же? Главное — повод, а не результат! С чего вы напились? С горя или с радости?
— С радости, — буркнула Кассильда. — Тебе, Грэм, повезло с женой — очень способная малышка! Конечно, ты обучал ее не так и не тому, но что с тебя, с мужчины, взять! Разве премиальные да изумруд!
Я разблокировал сейф, тут же выдав и то и другое. Изумруд был размером с фасолину, из лучших мерфийских приобретений, так что Кассильда осталась довольна.
— Прекрасный камень! Ну, сегодня вечером мы его отработаем… Готовься к спектаклю, Грэм! А как там наша примадонна?
— Спит. Пала жертвой собственной невоздержанности.
— Я тоже. — Кассильда поморщилась. — Как ты справляешься с похмельем, Грэм?
— Контрастный душ, полчаса гимнастики, крепкий кофе и апельсиновый сок на завтрак. Можно добавить чего-нибудь соленого… Хочешь устриц или икру?
Кассильда помотала головой:
— Ох, не надо! Все это традиционные рецепты, Грэм. Вот если б ты придумал что-то новенькое, то мог бы скупить половину Галактики! Покачиваясь и стеная, она все же отправилась в душ, а я возвратился в спальню. Шандра как раз открыла глаза. Ее лицо казалось слегка зеленоватым.
— Грэм, милый! Это ты или твой призрак? — Она села в кровати и принялась тереть виски. — Знаешь, я так себя чувствую, будто подверглась Радостному Покаянию на трое суток… Я не стану тебя целовать… Подожди, пока я почищу зубы, ладно?
Вторая дама, покачиваясь и стеная, направилась в ванную. Хорошо, что на “Цирцее” эти заведения автоматизированы: стой и не двигайся, а струйки воды поливают тебя со всех сторон. Пока моя леди наслаждалась этой процедурой, я заказал кофе и апельсиновый сок. Что бы там ни говорила Кассильда, я доверяю старым проверенным рецептам.
Когда моя супруга вернулась, она уже больше походила на саму себя. Кофе почти привел ее в чувство, а разделавшись с соком, она наконец заметила платье, валявшееся на полу.
— Массаракш! Это же не мое, это — Кассильды! Откуда, Грэм?
Она глядела на меня чистым ясным взором, без малейшего подозрения; она, несомненно, являлась моей прежней Шандрой, если не считать этого барсумийского словечка “массаракш”. Я был доволен, что Кассильда образовала ее лишь в части выпивки и изящной словесности. В конце концов, это такая мелочь! Я поднял платье и бросил на постель.
— Ты что же, не помнишь, как поменялась с ней? Шандра задумчиво нахмурилась.
— Нет… да… Кажется, я начинаю припоминать… Мы поспорили, кто больше выпьет… Кассильда сказала, что я превосхожу ее объемом, а она меня — выдержкой и опытом. А я сказала, что объем мне не помеха и что я влезу в любое ее платье. Вот мы и поменялись…
Я кивнул.
— Все ясно, дорогая. Со временем ты поймешь, что объем все-таки ограничен, а опыту пределов нет. Так что Кассильда была права.
— Я тебе верю, Грэм. Уж ей-то опыта не занимать! Знаешь, она ведь родила пятерых! Подумать только — пятеро детей, и все — от разных мужчин!
— Это меня не удивляет: Кассильда — девушка темпераментная. Ей, вероятно, лет шестьсот… За такой срок, хоть рождаемость на Барсуме ограничена, можно обзавестись солидным потомством. И солидной коллекцией любовников! Шандра вдруг покраснела и принялась навивать золотисто-рыжий локон на палец. Казалось, ее мучает некий вопрос, весьма интимный и щекотливый — точно соринка, застрявшая в глазу.
Наконец она решилась:
— Грэм… Кассильда еще сказала… сказала… что если б ты не был со мной, вы… вы…
Я расхохотался. Интересные темы обсуждают женщины, когда излишек спиртного делает их подружками! Впрочем, я не был в обиде на Кассильду; рано или поздно моей супруге пришлось бы узнать, что человеческая нравственность — понятие растяжимое.
— Это давняя традиция, девочка, — сказал я. — Когда спейстрейдер гостит в каком-нибудь мире, женщины вьются вокруг него, как пчелы над кружкой с патокой. Он нанимает на работу девушек — манекенщиц, секретарш, агентов… Все они — очень шустрые и привлекательные леди, а бедное чудище из космоса так одиноко! Ну, и… Словом, сама понимаешь.
Она внимательно посмотрела на меня:
— Но ты бы не стал этого делать, Грэм? Во всяком случае, пока ты со мной?
Зеленые глаза Шандры затуманились, и я нежно поцеловал их.
— Ты помнишь нашу клятву, милая? — Мои руки будто сами собой обняли ее, а губы коснулись дрожавшей на виске жилки. — Я обещаю, что не стану искать объятий другой женщины и не приму их, какой бы ни представился случай; во все дни я буду верен лишь тебе одной. Я подтверждаю, что эти обеты даны капитаном Френчем по доброй воле и собственному желанию, согласно традиции чести и законам космоса. И я должен признаться, что глупый Старый Кэп Френчи до сих пор верит в честь и закон.
Она вздохнула с явным облегчением и прилегла на постель. Странно, но в этот миг тянулись друг к другу наши души, а не тела. Я испытывал такое чувство прежде — много лет назад, с другими женщинами, под светом иных солнц, но для Шандры оно было новым. Кажется, она начинала понимать, что есть любовь плотская, а есть — духовная и что в истинном чувстве они нераздельны, как ночь и день, как жар и холод, тьма и свет” звезды и космическая бездна, что окружает их. Все эти крайности не могут существовать поодиночке; лишь чередуясь и сменяясь, кружась в вечном водовороте, переплетаясь и противоборствуя, они поддерживают равновесие Вселенной. А что такое душа человеческая? Та же Вселенная, в которой пылают свои звезды и разливается своя тьма…
В таких мыслях (и соответствующих разговорах) мы провели утро, целомудренно держась за руки. Потом я отправился в гимнастический зал, а мои дамы стали готовить вечерний спектакль. Шандра сияла от предвкушения, а Кассильда явно собиралась доказать, что изумруд получен ею не за красивые глаза. В этом шоу Кассильде предназначалась роль ведущего, я изображал придирчивого покупателя, а “Цирцея” вела запись.
Отснятый ею голофильм не предназначен для продажи — нигде, никогда и ни при каких обстоятельствах. Это — память! Память о златокудрой Афродите, родившейся из пенных волн, о легком мотыльке, покинувшем свой кокон; о том, как раскрылись лепестки орхидеи, радуя взор своим изяществом и нежностью красочных переливов… Иногда я смотрю эту запись, вспоминаю, вздыхаю и думаю о тех
Временах, когда Шандра снова будет со мной. Я не слишком часто просматриваю ее; потом, ночью, ко мне приходят тревожные сны, и кажется, что корабль уносит меня не на окраину человеческой Вселенной, а в межгалактическое пространство, откуда нет возврата…
Если отвлечься от лирики, я был потрясен. Какой разительный контраст с прежним бесцветным исполнением! Будто девочка-подросток обрела разом зрелость, изящество, ум и победительное женское очарование… Постепенно я стал понимать, в чем заключалась моя ошибка: я бессознательно подталкивал Шандру к десяткам мертвых эталонов, к подражанию другим женщинам, которые были непохожи на нее, иначе выглядели, по-иному двигались, имели другой темперамент и характер. Что же сотворила с моей женой Кассильда? Всего лишь постаралась выявить ее индивидуальность… Массаракш! Тридцать три раза массаракш! У этой Черной Звезды водились светлые мысли!