Но если она решит покинуть меня, если тот мир для нее окажется новой родиной и если найдется человек… такой человек, который будет ей дорог… которому она нужна… Что ж, в этом случае я смирюсь и покорюсь ее решению, не стану ее неволить, напоминать о наших клятвах и апеллировать к чувству долга. Мы с ней расстанемся; я улечу и никогда не появлюсь в том мире, чтоб не тревожить ее и не смущать воспоминаниями. Мы постараемся забыть друг друга, и мы…
В этом месте мой монолог был прерван: Шандра вдруг оттолкнула меня, с самым решительным видом вытерла нос и, скрестив ноги, уселась на постели.
— Погоди-ка, Грэм… что-то я не пойму, о чем ты толкуешь… Ты боишься, что я тебя брошу? Но с какой стати? — Она сделала паузу, гневно сверкая глазами. — Ты хочешь найти подходящий мир для нашего сына, ты хочешь, чтоб этот мир сделался его родиной, чтоб он вырос там и возмужал и чтоб я жила с ним, пока ты не вернешься… Вполне разумно, если нет иного выхода. Но почему ты считаешь, что я тебя брошу? Что я подарю кому-то свое сердце или знак благосклонности? — Тут она очень похоже скопировала мою интонацию, продолжая сверлить меня яростным взглядом. — Ты думаешь, что мне необходим другой мужчина? Что я не сумею вытерпеть несколько лет?
— Несколько лет? — мрачно откликнулся я. — Тридцать или сорок, а может, и все пятьдесят! Я не хочу, чтоб ты жила, словно в монастыре… ты в нем уже насиделась, дорогая.
На губах Шандры вдруг промелькнула улыбка.
— Значит, мне не привыкать! Я проведу эти годы в заботах о нашем сыне. И потом, мой новый монастырь будет такой приятный! Такой уютный! Ни сестры Камиллы, ни Серафимы с Эсмеральдой, ни их поучений, ни проклятых котлов… Чего ты боишься, Грэм? Я выдержу! Я обязательно выдержу! И я ведь буяу не одна, а с нашим сыном.
— Первые двадцать лет, — заметил я. — Потом мальчик вырастет и перестанет нуждаться в твоей опеке. Знаешь, как это бывает, — девушки, студенческая компания, работа, женитьба… Он будет жить своей жизнью, вращаться в своих сферах, а ты — ты почувствуешь себя заброшенной и одинокой. Это чувство будет шириться, нарастать, терзать и через десятилетие достигнет апогея. Тут-то мне и надо появиться и увезти тебя! Если кто-то другой не опередит… Шандра призадумалась. Я знал, какие мысли мелькают у нее: она привыкла доверять моим суждениям, и теперь на одной чаше весов лежали мой опыт и дар предвидения, а на другой — ее понятия о верности, ее любовь ко мне, ее неукротимый темперамент. И тридцать или сорок лет разлуки… Внезапно лицо ее прояснилось.
— Дорогой, ведь Барсум — очень подходящая для нас планета? Богатая, мирная и очень красивая… Ты мог бы оставить меня там и не тревожиться попусту. В глазах барсумийцев я настоящий урод… слишком тяжеловесная, не так ли? Никто не удостоит меня вниманием, и никому я там не нужна.
— И наш сын тоже, — добавил я. — Он не найдет на Барсуме ни любви, ни достойного дела; он будет для всех чужаком, экзотикой, выродком — кем угодно, только не нормальным человеком. Разумеется, в понятиях барсумийцев… И он сообразит это много раньше, чем через тридцать лет, моя милая. Дети, знаешь ли, бывают жестоки…
Шандра принялась навивать на палец свой рыже-золотистый локон — признак глубокой задумчивости, который подсказывал мне, что мысли ее кружат в каких-то неведомых сферах. В каких? На сей раз я не мог угадать. Вероятно, она искала выход, пыталась разрешить проблему, не имевшую ни решения, ни смысла. Чтоб овцы были целы и волки сыты… Так не бывает. Принцип “quaerite et invenietis” здесь неприменим.
Я не прерывал молчания, я не мог ничего сказать. Все было ясно; Шандра любила меня и доверяла мне, и все же наш союз не вынес бы испытания разлукой. Ведь разлука разлуке рознь, и тридцать лет — не пять и не десять… Можно ли вынести одиночество? Ведь мир полон соблазнов — особенно тот мир, где ты не являешься уродом, где ты прекрасна и желанна, где ты — драгоценная добыча для всякого охотника…
Ты не вернешься ко мне, дорогая, — сказал я себе. Ты не вернешься, и краткие годы, что я провел с тобой, будут прелюдией к долгим тоскливым столетиям, к бесконечным скитаниям и к одиночеству. К мыслям о том, что утрачено, что нельзя обрести еще раз — даже в Раю! Даже там, если Рай существует где-то в бесконечной и вечной Вселенной… Да и зачем он мне? Зачем, если ты не вернешься?
Губы Шандры дрогнули.
— Ты прав, дорогой, Барсум не подойдет. Обидно! Я так хотела бы встретиться с Кассильдой… Но мы выбираем мир не для меня, для нашего мальчика, а Барсум ему не годится. А что ты скажешь про Коринф? Люди там похожи на нас?
— Коринф? — тупо повторил я. — Почему Коринф? Отсюда до него путь неблизкий. Я туда не добирался, но в записях “Цирцеи” есть кое-какая информация… та легенда, которую я рассказал… о белом цветке и женщинах-телепатках…
— Ну, я-то не телепатка, — с важным видом заметила Шандра. — И если ты не скажешь, как выглядит Коринф и люди, живущие в нем, я тебя покусаю. Покусаю! Я встрепенулся. Это был благоприятный признак; впервые за месяц или два она собиралась исполнить свою шутливую угрозу. Что же ее вдохновило? Я не успел додумать эту мысль, как зубки Шандры впились мне в ухо.
— Грэм!
— Сейчас, дорогая! Ну, насколько мне помнится, тяготение там нормальное, а климат — умеренный. Люди похожи на нас, и женщины, и мужчины, но у последних нет дара предвидения, и потому в семейной сфере главенствует слабый пол. Не матриархат, я полагаю, но что-то вроде… Во всех же прочих отношениях Коринф весьма приятное местечко. Развивающийся мир с самими неплохими перспективами… Хочешь, справимся у “Цирцеи”?
Шандра, внезапно развеселившись, уселась мне на грудь и стиснула ребра коленями.
— Значит, слабый пол главенствует в семейной сфере? Не матриархат, но что-то вроде? Это мне нравится! Мир, где женщины сами выбирают мужчин, а те покоряются их выбору! Прекрасно! И очень мудро! Наверняка там не будет ни войн, ни катастроф, ни идиотских экспериментов… Такой мир подходит нашему мальчику!
— А тебе? — промолвил я и тут же разинул рот. Я догадался! Наконец-то я догадался! Мой опыт, мой прагматизм, моя уверенность в том, что приемлемый выход не существует, — или все это, вместе взятое, — будто околдовали меня. Наверное, я слишком стар для неожиданных решений… А может быть, Шандра права — женщины мудрее нас, мужчин. Особенно в тот момент, когда их припирают к стенке.
Шандра смеялась. Золотые волосы падали ей на грудь, змеились по плечам, глаза блестели, и мнилось, будто два искрящихся изумруда сверкают из-под ровных густых бровей.
— Подойдет ли мне Коринф? Ах, дорогой, только Коринф и подойдет! Ведь там женщины-колдуньи выбирают себе мужей, а каждый мужчина знает, что когда-нибудь удостоится выбора и что он будет счастлив… Счастлив, потому что колдуньи не ошибаются! А я — я обычная женщина, не колдунья, не телепатка и не могу ею стать — цветок-то уже исчез! Ну и кому я там нужна? Лишь тебе и нашему сыну! Но рано или поздно кто-нибудь выберет мальчика, и тогда останешься только ты… Только ты, Грэм!
ГЛАВА 25
Никто не знает в точности, где находится Окраина, но каждому ведомо, как туда попасть. Разверните корабль кормой к любому из Старых Миров и трогайтесь в путь. Спустя какое-то время вы обнаружите, что расстояния меж обитаемыми системами увеличились, а ваш товарооборот упал. Изысканную одежду еще приобретают и парфюмерию тоже, но ничего такого не продают — потому как продавать нечего; есть рынок сбыта, но отсутствуют достойные предложения. Затем модельный бизнес полностью сходит на нет, но книги, фильмы и записи еще покупают, хотя и не в таких количествах, чтоб это сулило прибыль. Вскоре и с этим делом приходится распрощаться; теперь вы можете торговать животными и семенами либо грузить в свои трюмы киберов, горнопроходческое оборудование, слидеры, аэрокары и трактора. Все! Вы на Окраине! В какой-нибудь Богом забытой дыре, где ходят в штанах из дубленой кожи, где не читают книг, где нет городов, а только сплошные красоты природы.
Но это крайний случай, это фронтир, где колонисты высадились десять, двадцать либо тридцать лет назад. Что касается Коринфа, его история насчитывала пять или шесть веков, и был он расположен не на дальней границе, а в области между Окраиной и теми мирами, где люди давно распрощались с одеждой из шкур и первобытной дикостью. Сушу Коринфа, три основательных материка, полностью заселили во втором столетии, и теперь там, надо думать, имелись сотни городов, мосты, дороги и поля, Промышленные зоны и головидение — словом, цивилизация. Конечно, в подробностях я о ней многого не знал и мог лишь строить гипотезы да прогнозы. Откуда же взяться точным данным? Уж очень был он далек, этот сказочный Коринф…