Глупая, но смешная мысль пришла в голову Шепелеву: вот если бы решить назревающий конфликт между Германией и СССР в футбольной встрече, составив команды из вождей обеих стран. Вот бы игра получилась, матч века! Гитлера и товарища Сталина, присвоив им первые номера, поставить в ворота, пускай оберегают последний рубеж и сзади подгоняют ленивых лозунгами. Канарис и товарищ Берия будут играть в защите, по должности положено. Ворошилова и Буденного определить в форварды, чтоб прорывались в штрафную площадку лихими кавалерийскими наскоками мимо Бормана и Геринга. Товарища Жданова пристроить на северо-западный край, пусть бегает по бровке и навешивает на бритую голову Хрущева. Все население Земли прильнет к радиоприемникам, затаив дыхание, станет вслушиваться в потрескивающую помехами трансляцию: «Риббентроп обходит Молотова, пасует Геббельсу, вместо уставшего Гиммлера гитлеровцы выпускают на замену свежего игрока Шелленберга, Мюллера удаляют с поля на первой же минуте за грубую игру…»
А судьей взять Чемберлена, он любит выступать арбитром в международных делах. Хотя нет, Чемберлен не годится, будет подсуживать немцам, лучше взять Рузвельта, ведь американцам пока до фонаря европейские баталии…
Динамовец, номер которого на футболке невозможно было разобрать из-за налипшей грязи, угодил мячом из выгодной позиции не в сетку, а в ногу армейца, и мяч выкатился за пределы поля. Корнер, так, кажется, это называется?
Капитан почувствовал, как щеку обжигает взгляд, а боковое зрение поймало отражаемое весенним солнцем блеск стеклышек пенсне. А губы капитана как назло в этот миг раздвинула дурацкая улыбка, отразившая на лице его игривые мысли.
— Ну их в жопу! Не могу я на это больше смотреть! — Опять раздался в ложе голос с сильным грузинским акцентом. — Позовете меня, когда наши сравняют счет.[13]
Берия пробирался к выходу. «А у него маленькие руки и ноги», — первое, что отметил для себя капитан при встрече с наркомом внутренних дел. Подойдя к Шепелеву, Берия хлопнул его по плечу:
— Пойдемте, капитан, в ресторане поговорим.
— Федотова надо к «замээс» представлять, — догнало капитана, покидающего вслед за своим наркомом правительственную ложу, громкое мнение Ворошилова.[14]
В ресторан стадиона «Динамо» нарком не взял никого из замов. За ним последовали только двое охранников кавказской внешности. Шепелева тоже сопровождала собственная охрана — все та же парочка, не разлучавшаяся с ним с самого вокзала. Разлучиться пришлось сейчас — их оставили за ресторанной дверью.
— Здравствуй, Любочка, здравствуй, красавица, — приветствовал Берия выскочившую навстречу с блокнотиком наготове официантку в сиреневом переднике и маленьком бумажном кокошнике. — Сделай нам две бутылки «Лыхны» и немножко закусить.
Показав капитану, чтобы тот садился, Берия бросил пальто и шляпу на соседний стул и остался в сером двубортном пиджаке. Шепелев, шивший себе у одного из лучших портных Ленинграда, чья работа не уступала заграничной, нашел пошив наркомовского костюма безыскусным, а ткань не слишком дорогой. Вот шелковый галстук Лаврентия Павловича, похоже, имел закордонное происхождение. Повесив свое пальто на спинку стула, капитан сел напротив Лаврентия Павловича. Если ни Сам, ни охрана не воспользовались гардеробом, значит, таковы привычки хозяина — не доверять посторонним свои вещи и вещи своих людей. Охрана — видимо, привычно для себя — расположилась за ближайшим столиком, но за таким, откуда не услышишь, о чем говорят.
В ресторане кроме них пропускала увлекательный матч лишь парочка, состоявшая из основательно нагрузившегося гражданина, скорее всего, товарища выше средней ответственности, и его молоденькой спутницы, заметно скучавшей со своим другом. Берия присмотрелся к парочке, внимательно и откровенно оглядел девушку, встретил ее взгляд, сделал ей приветственный знак рукой и вдруг, внезапно повернувшись к капитану, выстрелил в него своим первым вопросом:
— Чему это вы там улыбались?
Линзы пенсне отражали огни ресторанных многорожковых люстр. «Почему его пенсне все время, как ни встретишься с ним взглядом, отсвечивает? — пришло на ум капитану. — Глаз не видно». А поскольку глаз было не видно, делалось несколько жутковато. Капитан почувствовал, что выдумывать ничего не следует, не тот собеседник, чтобы его с первых слов знакомства без последствий обманывать. Придется сознаваться, ничего не поделаешь, раз так лопухнулся с улыбочкой. И Шепелев изложил свои фантазии о матче века, правда, в смягченном варианте.