Утром майор пришел на работу загодя. Взял с полки несколько книжек, задумчиво перелистал их. Вот строки об итальянском враче Камилло Бальдо. Он написал труд «О способах узнать образ жизни, характер и личные качества человека по его письму». Жаль — эта работа, написанная в начале семнадцатого века, не сохранилась. Любопытно узнать, как итальянец старался утвердить неправильную идею… А вот работа аббата Мишона «Тайны письма», вышедшая во Франции на два с лишним века позже…
Вздохнув, майор отложил книжки и склонился над бумагами. Оставив в пакете документы Вареника, эксперт занялся автобиографией и запиской Фарафонова.
Давно уже кончился рабочий день, стихли шаги в гулком коридоре, а Кичига все не отрывался от бумаг. Курил одну папиросу за другой и мало-помалу убеждался: грузчик не имеет к анонимкам никакого отношения. Выработанность почерка, его размер и разгон, его связность и нажим, его наклон и форма соединения букв ничем не походят на почерк шантажиста. Не мог же Фарафонов вовсе переиначить свое письмо!
Грузчик когда-то оперировался у Бармы? Ну, что ж — чистая случайность.
Закрыв бумаги в сейф, майор совсем уже собрался домой, когда беспокойно зазвенел телефон. Доктор Барма, нервничая, сообщил: несколько минут назад он взял из почтового ящика третье письмо вымогателя.
— Пришлите, пожалуйста, — попросил Кичига.
Утром дежурный принес конверт, переданный Бармой.
В записке было накарябано:
«Не харашо делаишь доктор! За это цина больше! ЖКР».
— Скажи-ка! — пробормотал майор. — Прогрессивка!
Несколько минут Кичига сидел неподвижно, вяло думая о деле. С майором почти всякий раз случалось такое состояние, когда начинались поиски и все было в тумане. Совершенно не за что зацепиться!
«Конечно, — думал эксперт, — наши люди наблюдают за домиком врача. С Бармой ничего не случится. Но как затянулось дело! Не станешь же успокаивать доктора тем, что иные экспертизы длятся месяцами».
Кичига разложил на столе анонимки и документы Вареника и приступил к работе.
Заметив в тех и в других документах похожие слова, майор взял лупу и склонился над столом.
В первой паре: «Доктор», «Докладываю» — не было ничего общего. В слове «Доктор» первая и вторая буквы написаны раздельно, а в «Докладываю» — за один прием. Во второй паре: «Доктор», «Октябрь» — Кичига заметил небольшое совпадение. В слове «Октябрь» верхние штрихи букв «к» и «т» сливались. В слове «Доктор» шантажист стал было соединять их, но остановился на полпути.
В третьей и четвертой парах снова не было сходства.
Над пятой парой: «цина», «цинковый» Кичига просидел около часа. Снова и снова всматривался он в буквы «ци» — начальные в этой паре. И там и тут буква «ц» бросалась в глаза — подстрочный завиток направлен был не кверху влево, как обычно, а кверху вправо и сливался с верхним штрихом буквы «и».
Буква за буквой сравнивал почерки эксперт. Вон там и вон там в букве «р» основной штрих поднимался над остальными буквами и склонялся вправо, а другие буквы писались вертикально.
В обоих документах буквы «з» начинались аккуратной завитушкой в верхнем штрихе.
Кичига откинулся на спинку стула и несколько минут сидел, закрыв глаза. Потом еще раз тщательно сравнил образцы почерков и придвинул к себе чистый лист бумаги.
Написав заключение, майор позвонил Смолину и в следственный отдел прокуратуры.
На рассвете Смолин появился в доме, где жил Владимир Иванович Вареник. Пригласив понятых из соседних квартир, капитан постучал к кочегару.
— Опоздали! — добродушно усмехаясь, сказал Вареник. — За воровство отсидел уже. Теперь не грешен.
Капитан приступил к обыску. Хозяин мирно заметил:
— Веры мне, конечно, полной не может быть. Ищите.
Понятые с недоумением следили за Смолиным, перебиравшим тетрадки и книжки на окне.
Наконец, капитан взял одну из книг и вложил в нее тонкую ученическую тетрадку в клетку. Потом взял с окна бутылку клея и подошел к столу.
Вареник в противоположном углу комнаты надевал робу.
Смолин быстро бросил на него взгляд, развернул книгу и положил рядом с ней анонимку в сером конверте.
В книге не хватало форзаца — чистого серого листа. Поискав глазами штепсель, капитан включил в сеть принесенную с собой аналитическую лампу-пистолет. Навел ее невидимые лучи сначала на клей, прилипший к горлышку бутылки, затем осветил ободок распечатанного конверта. На бутылке и конверте клей светился совершенно одинаково.
Вареник, одевшись, подошел к столу. Пока Смолин возился с лампой, кочегар цедил веселые шутки и подмигивал понятым.