— Так себе! Немного есть, — с напускным холодком отвечаешь ты, чуть ли не сгибаясь под тяжестью набитой дичи.
— Ненасытный мы народ — охотники! — смеется твой сосед, отлично понимая и скучающий тон твой и невидимую в темноте улыбку.
— А у тебя как? — спрашиваю я нового товарища, хотя ясно вижу, что Смолин весь обвешан утками.
— И у меня маленько есть! — весело отвечает охотник.
Мы уже близко подружились с капитаном, так быстро, как это бывает обычно на охоте. Так и не ушли в деревню, а провели ночь у костра, чтобы встретить утреннюю зорьку веселой огневой музыкой наших двустволок.
Днем мы спали, потом опять жгли костер, варили уток, рассказывали друг другу о своей жизни, а вечером снова гремели над озерцом наши ружья, и снова тяжело падали в воду сбитые кряквы и шилохвости.
— Опять не пойдем к Вяхирю? — спрашивает меня Смолин, зажигая от рубинового уголька, вытащенного из костра, свою трубку.
— Опять не пойдем, — говорю я, — опять отправимся в свое прошлое. Если ты, конечно, не против…
Мы подбрасываем сушняку в костер, устраиваем на рогульках котелок с водой и поудобнее располагаемся на шинелях. Легкий голубовато-серебряный свет разлит в воздухе; дневное тепло еще, кажется, рассеяно вокруг — в лесу, над водой, между камышами. Вот на горизонте появились острые концы молодого месяца, а через несколько минут он уже огромной серьгой повис над озером. И сразу иссиня-черными стали лога, все впадинки и низинки возле опушки.
— На чем же это я остановился? — посасывая трубку, спрашивает Смолин. — Ах, да! Я рассказал тебе о Тайне Великих Братьев, о бывшем вожде чернокожих Саркабаме. Если тебе не скучно, послушай о сыске. Потом когда-нибудь, в городе, я доскажу тебе эти истории, и мы вместе побываем в деле. Ведь это не последняя наша встреча.
…Горит на лесной опушке жаркий костер, кипит в котелке вода, терзая луковицу. И медленно, не спеша, заново переживая ушедшее, рассказывает о своей жизни русый человек с черными глазами на красивом узковатом лице…
Потом я много раз встречался с Александром Романовичем и записал некоторые из историй, рассказанных им. Вместе со Смолиным и его товарищами мне довелось участвовать в сыске.
Вот так понемногу и получилась эта книга о сложной и нелегкой работе, о которой я ничего не знал раньше…
ФОРМУЛА ДРЕВНЕГО РИМА
Я трясся в полутемном вагоне и фантазировал потому, что это была одна из моих первых операций. Я должен был потрясти мир, проявив силу ума и проницательность, достойную врожденного сыщика.
Почти воочию видел картины моей работы и торжества.
Вот что мерещилось мне:
Медленно приближается к станции поезд и неторопко выходит из вагона человек в сером пальто. Сурово и задумчиво его лицо, прищурены глаза, видящие далеко вокруг.
Колхозники почтительно здороваются с ним: кто знает — вдруг перед ними известный король сыска?
Рассеянно отвечая на приветствия, сыщик садится в «Победу».
— Можно надеяться? — справляется председатель колхоза.
— Можно…
В дороге человек из города сосредоточенно молчит, только изредка губы его открываются, чтобы произнести странные, непонятные спутникам слова: «Трассология… папилляры… идентификация…»
Вот, наконец, и село.
Председатель колхоза приглашает к себе откушать с дороги.
— Благодарю вас, — отказывается сыщик, — но я приехал не чаи пить. Мой хозяин — часы. Займемся…
Твердыми шагами идет человек в сером пальто за околицу, к речке.
— Что ж, начнем с вещественных доказательств, — негромко говорит он. — Веревка обрезана… Лодка исчезла… Кажется, недоумок действовал здесь…
Собрав все улики и получив ответы на все вопросы, гость великодушно говорит председателю колхоза:
— Теперь и подкрепиться не лишне, а?
Пока мы едим, бригадмильцы сторожат преступника. Потрясенный внезапным арестом, убийца даже не подумал запираться. Его жалкое лицо, в бурых пятнах волнения, искажено испугом.
Бригадмильцы удивленно покачивают головами и коротко меняются мыслями:
— Сыщик-то! А? Дока!
— Не говори, брат!
…И вот я у начальника уголовного розыска Крестова. Выслушав скромный доклад, полковник дружески похлопывает меня по плечу:
— Я верил в тебя, Романыч. Спасибо за службу…
…А поезд тем временем несется вперед, отсчитывая версты. И на верхней полке сочиняет себе сказки на салазках некоронованный пока король сыщиков.