Но тут до меня донеслись очень подозрительные звуки. В дальнем конце огорода, в густой крапиве, словно бы кто-то разговаривал.
Я подумал: «Не мальчишки ли забрались в огород?» — и на цыпочках стал подкрадываться к тому месту. А потом опустился даже на четвереньки и увидел среди волосатых стеблей крапивы тёмный лаз. Обжигаясь и оцарапывая колени, я пополз по нему.
Голоса приближались. Я полз бесшумно, как индеец-охотник. И вот увидел впереди лужайку, а на лужайке множество кур. Над куриной толпой возвышался бабушкин петух Петька. Он стоял на опрокинутой кадушке и… разговаривал с курами на человеческом языке!
Я притаил дыхание и стал смотреть, слушать: что же происходит?
Петух царапнул по дну кадушки лапой, выпятил грудь, сказал:
— Уважаемые дамы курицы! Уважаемые петушки! Всем ли охота выслушать меня?
— Ох! Охота! Куд-куда как охота! — ответили куры и придвинулись поближе к кадушке.
— Чив-чито вы! Чив-чито вы! Очень охота! — прочивкали цыплята и встали впереди своих мам.
Петух ещё круче выпятил грудь, заложил крылья за спину, громко произнёс:
— Так вот, уважаемые! Всем вам давным-давно известно, что я петух не совсем нормальный… То есть, я хочу сказать, не совсем обыкновенный! Вы согласны со мной?
— Ко-конечно! Ко-конечно! Ведь вы же вывелись не под ко-корзиной в курятнике, а на бабушкиной печке. А это удаётся не каждому! — прококовали две рябенькие курочки, Петькины сестрицы.
— Чив-чив… Да! Да! — поддержали их цыплята.
— Ну, если так, если вы со мной согласны, то знайте, что я больше не хочу называться глупым деревенским именем Петька! С этой минуты называйте меня по-другому, — сказал петух.
— А как же вас теперь называть? — опешила куриная публика.
Петух прищурил один глаз и уверенно объявил:
— С этого дня, с этого часа нужно называть меня: месье Коко! Это имя почётное, заграничное. А я не позже как сегодня собираюсь уехать за границу, посетить славный Городок по названию Валяй-Форси. Вы слышали что-нибудь о Валяй-Форси?
— Нет! Откуда нам слышать?
— Эх вы, неучи! Так вот послушайте:
Тут бывший Петька, а теперь «месье», немножечко задумался, помолчал, а потом опять гордо вскинул голову:
— Так вот! Я всё равно найду этот городок, займу курятник побольше и вернусь за вами.
— Ах, Коко! Ка-кой вы кавалер! — умилились куры. — Мы ко-который год мечтаем о плащах и капорах. Только капоры нам нужны не ко-кой-какие, а с ко-ко-шниками…
— Будут вам и с кокошниками! — пообещал петух.
— И ко-кое-кто из нас покатается на такси?
— Не кое-кто, а все!
— Ах-ах! Кудах! — обрадовались куры и восторженно закачали головами.
А я чуть не хихикнул, но вовремя спохватился. Спохватились и куры:
— Постой, Петька! То есть, прости… Месье Коко… Как же ты уедешь за границу?
Месье потоптался и сказал:
— Это моя тайна.
— Тайна? Так раскрой же её скорее. Здесь все умирают от любопытства!
— Вы умрёте не от любопытства, а от страха, когда узнаете эту тайну. Поклянитесь, что не разболтаете!
— Клянёмся! — хором ответили куры и цыплята.
— Поклянитесь ещё раз!
— Клянёмся, но нам уже страшно…
— Поклянитесь в третий раз!
Куры хотели дать клятву и в третий раз, но тут самый маленький, самый жёлтенький цыплёнок, должно быть чересчур испугавшись, пискнул:
— Я хочу пи-пи! — И куриные ряды смешались. Мамаша подхватила малыша под крылышко и побежала с ним в кусты.
— Какое невежество! — возмутился петух и спрыгнул с кадушки. Теперь он говорил шёпотом; и мне пришлось почти высунуться из крапивы, чтобы узнать тайну.
— Я уеду по меридиану, — зашептал петух. — Меридианы — это линии, которые опоясывают всю землю с юга на север. Люди думают, что меридианы есть только на карте. Но они крепко ошибаются. Люди не знают о том, что, кроме нарисованных, придуманных меридианов, есть ещё и серебряные, волшебные. Их можно трогать, по ним можно кататься, как по перилам на лестнице на крыльце, или как катаются солнечные зайцы после дождя по радуге…
Петух перевёл дыхание, оглянулся и, наверное, заметил бы меня, если б не так волновался.
— Один Серебряный Меридиан проходит здесь. Рядом с нами. Как раз под бабушкиным сундуком. Но увидит его только тот, кто посмотрит в Зелёное Стёклышко. А Стёклышко в сундуке, в кофейной коробке. И вот, — бормотал петух, — мы сегодня же после обеда залетим в светёлку, я сяду в сундук, а вы толкнёте его…
Тут я чуть не всплеснул руками от изумления. Так вот оно что! Так вот почему сундук всегда мне казался необыкновенным! Вот почему бабушка не давала в нём как следует порыться! Но уж теперь-то я знаю, что делать…
И я потихоньку выбрался из крапивы, побежал к избе.
Глава третья
НЕОБЫКНОВЕННЫЙ КОРАБЛЬ И ЕГО КОМАНДА
Обеда я едва дождался. И не потому, что проголодался, а потому, что хотел скорее отправиться в путешествие.
Но я очень жалел бабушку. Я знал: она расстроится, когда останется без меня. И решил на прощание сделать доброе дело: наколоть дров, наносить в огородную бочку воды из колодца.
Пока я возился с берёзовыми чурбаками да с вёдрами, наступил полдень.
И тогда бабушка накрыла на стол, и мы уселись обедать.
Меж тарелок ползали пчёлы. Они собирали сахарные крошки. Солнечные зайчики сидели прямо на скатерти. А мы ели лепёшки со сметаной, и я всё время соображал, как бы стащить парочку. В дальнее путешествие без провианта отправляться было бы глупо.
Курам возле крыльца насыпали на дощечку овсяных зёрен. Они выбежали из крапивы и, толкая друг дружку, забарабанили носами.
А петух поклевал, поклевал и заорал песню, которую придумал наверняка сам: