Пришлось признать: тогда она была права. Каковы бы ни были ее намерения, если бы тогда он узнал о Дункане… трудно сказать, что бы он сделал, а что – нет.
Изабель тихо вздохнула и плотнее закуталась в шаль.
– Знай одно: я ни за что, ни за что на свете не позволю тебе забрать его у меня. Запомни это. Заруби себе на носу!
Он без труда поверил ей. Он знал ее натуру, знал, как пылко она защищала тех, кого любила. Она всем сердцем, всей душой отдавалась тем, кого любила. Подумать только, когда-то ведь и он был объектом ее страсти и преданности!
Теперь, оглядываясь назад… он не мог объяснить даже себе самому, почему не попробовал вернуться. Он пытался поговорить с ней в первые дни после их разрыва, но, дважды столкнувшись с глухой стеной неприязни – ее родичи не подпускали его к ней, – он так и не смог поговорить с Изабель наедине. Тогда он думал, что родственники действуют с ее ведома. Злой, раздосадованный, он ушел и больше не возвращался.
Ему казалось, что он – пострадавшая сторона, и все свои последующие действия он считал полностью оправданными. В конце концов, она сама его оттолкнула! В нем тогда проснулась гордыня и крепко вонзила в него свои когти.
Он вернулся домой настоящим героем, хотя его заслуги и нельзя было признать публично; задание, которое он тогда выполнял, было сверхсекретным. Он летел домой как на крыльях, и его самомнение поднялось до небес: в конце концов, он выполнил задание лучше, чем можно было ожидать. Одержал полную победу. И хотя Изабель не знала и не могла знать подробностей, Ройд ожидал, что она, его невеста, встретит его с распростертыми объятиями и лучезарной улыбкой. А она… в действительности все оказалось настолько по-другому, что он нанес ответный удар, уйдя и не оглянувшись.
Тогда он бы не обрадовался ничему, даже сыну. Он ждал встречи с женщиной, с которой надеялся соединить свою судьбу. Он считал Изабель родственной душой, своей половинкой, якорем в мире житейских бурь. С той минуты, как он повернулся к ней спиной, он плыл по течению.
Теперь, оглядываясь назад с высоты прожитых лет и мудрости, он не мог не признать: если она тогда не оправдала его ожиданий, то и он не оправдал ее надежд; он тоже не соответствовал ее понятиям о спутнике жизни. Тогда он не знал о Дункане – не знал, что она родила его ребенка в одиночку. Конечно, ее окружали родные, но его рядом не было.
Достаточно хорошо зная ее, он понимал: больше всего остального тогда ее ранило именно его отсутствие.
Ему еще сильнее захотелось ее вернуть. Он решил это давно, а сейчас, узнав о Дункане, лишь укрепился в своем решении. Дункан – его сын. Он должен иметь право открыто признать сына своим законным наследником. И если он вернет ее, он достигнет своей цели.
Достичь того будущего, к которому он так стремился, он может, лишь вернув Изабель.
Глядя на ее профиль, он попросил:
– Расскажи, что случилось восемь лет назад с твоей точки зрения. Что случилось после того, как я уехал?
Изабель покосилась на него через плечо.
Увидев его глаза – и убедившись, что он настроен серьезно, – Изабель посмотрела вперед. Почему он спрашивает? Давно привыкнув к его молчанию, она ждала, хотя внутри была как на иголках; она заранее приготовилась защищаться и отбивать все его нападки, когда он начнет требовать… чего же он хочет?
Учитывая обстоятельства, она не могла даже угадать.
Впрочем, Ройд говорит вполне разумно, так что о том, чтобы молчать и дальше, не может быть и речи; он слишком умен и не позволит ей дальше уклоняться от ответа. С ним и с Айоной ее увертки не работали.
– Что ж… – Если он решил зайти с этой стороны, она ответит и посмотрит, что будет дальше. – Ты уехал через три недели после того, как мы объявили о помолвке. Ты сказал, что, по твоим расчетам, вернешься через месяц, самое большее – через два. Ты уплыл. Я переехала к Айоне в поместье Кармоди – ей нужно было общество, а поскольку мы обручились, мне больше не нужно было жить с мамой и папой, посещать балы и званые ужины. Уединение меня вполне устраивало; я даже радовалась, что не придется вращаться в обществе – ты ведь знаешь, светская жизнь меня никогда не прельщала… – Она явно преуменьшала, однако, уехав от общества, она, сама того не желая, заложила основу того, что наступило потом. – Через некоторое время после того, как я поселилась у Айоны, я поняла, что беременна. Я была так взволнована и счастлива! – Она была вне себя от радости. – Я никому ничего не говорила. Думала подождать твоего возвращения, чтобы сообщить тебе первому. – В ее голосе появились ледяные нотки. – Но ты все не возвращался. Сначала я просто ждала, но прошло три месяца, от тебя – ни слова… Я пошла в контору Фробишеров и спросила, когда тебя ждут назад. Мне ответили, что они не знают. Правда, все улыбались и заверяли меня, что ты постараешься вернуться как можно скорее. Я пришла еще раз, через неделю, и спросила, можно ли связаться с тобой. Я хотела послать тебе письмо, но мне объяснили, что пока тебе невозможно передать никакое послание. Твои родственники уверяли, что им известно не больше, чем мне…