Она помолчала; воспоминания снова нахлынули на нее, закрутив в вихре самых разнообразных эмоций, которые она тогда испытывала.
– Я вернулась еще через неделю и спросила, откуда им известно, что ты еще жив, – ведь они, по их словам, ничего не знают ни о тебе, ни о членах твоего экипажа. Они хмыкали, отнекивались, но в конце концов признались: они ничего не знают наверняка, но, так как они не слышали и противоположного… Словом, они не могли подтвердить, что ты жив. Все, что они могли сказать, – они не сомневались в том, что рано или поздно ты объявишься. Естественно, их слова меня не убедили.
– Ты не говорила с моим отцом или с кем-то из братьев?
– В то время твоего отца не было в Абердине, а Роберт, Деклан и Калеб находились в море. – Помолчав, она спросила: – Получила бы я другой ответ, если бы спросила их, где ты? – Она повернула голову и успела краем глаза заметить, как он поморщился:
– Братья, скорее всего, ничего бы не сказали. Но отец, возможно… понял бы тебя и постарался тебя успокоить.
– Хм… Что ж, его не оказалось на месте. – Она снова посмотрела вперед. – Я, конечно, подумывала обратиться к твоей маме, но она уехала вместе с твоим отцом. А потом… К тому времени, как твои родители вернулись в Абердин, я о многом подумала.
– О чем, например?
Если бы он говорил требовательно, возможно, ей было бы труднее продолжать. Сейчас же перед ней стоял прежний Ройд, единственный на свете человек, с которым она без утайки делилась всеми мыслями, желаниями и мечтами. Эта связь… их близость… никуда не исчезла; она по-прежнему могла сказать ему все. Даже это.
– Например, о том, почему ты захотел на мне жениться. Я поняла, что все не так, как мне казалось… что я по наивности приписывала тебе те же мотивы, что были у меня.
Хотя теперь она вспоминала о том времени как будто издалека, с расстояния в восемь лет, и ей, как она была убеждена, удалось примириться с действительностью, она вспомнила, что испытывала тогда, и ей стало нехорошо.
– Я всегда знала, что не гожусь на роль принцессы, – произнесла Изабель с горечью в голосе. – Я была слишком высокой, слишком… неженственной во многих отношениях. Не в последнюю очередь из-за того, что всегда терпеть не могла вышивание и прочие девичьи занятия. Больше всего на свете мне хотелось строить корабли… – Она старалась не выдавать волнения. – Тебе, наверное, известно, что мне с детства твердили как друзья, так и недруги: мужчины будут просить моей руки с единственной целью: чтобы завладеть судоверфью. – Изабель пожала плечами. – Мне казалось, что ты другой, не такой, как все, но после того, как ты не вернулся и даже не написал, я поняла, что, видимо, все неверно истолковала. Ты, наверное, помнишь, что именно Айона настояла на нашей помолвке и на том, чтобы мы не заключали официальный брак сразу же. Значит, она угадала правду… в отличие от меня. – Изабель неопределенно взмахнула рукой. – И конечно, у тебя как у будущего главы судоходной компании Фробишеров были все основания желать заполучить еще и судоверфь Кармайклов. – Как она ни старалась, голос у нее дрогнул. Изабель приказала себе не терять достоинства. – Поскольку я хотела от семейной жизни большего, чем ты мог мне предложить, я поняла, что не должна принуждать тебя к браку. Ну а потом мне оставалось одно: ждать. Я хотела обо всем тебе сказать, как только ты вернешься.
Ройд стоял рядом с женщиной, которая, несмотря на прошедшие годы, по-прежнему владела ключом от его сердца. Ему казалось, будто он превратился в камень. Он, конечно, помнил, что она считала себя некрасивой девушкой с неженским характером, из-за чего она не годится в жены настоящему джентльмену. Он живо вспомнил тот день, когда пошел встретиться с ней на верфи, но нигде не мог ее найти. Он был уверен, что она где-то там, поэтому он искал ее и наконец нашел – она примостилась на стапеле, рядом с остовом строящегося корабля. Она ссутулилась, ушла в себя и если не рыдала, то была сильно огорчена; ему пришлось буквально выманивать из нее признание, почему она вдруг так упала духом. В конце концов она удостоила его ответом и поделилась правдой, как она ее понимала. В общем, она сказала примерно то же, что и сейчас, хотя тогда ей было всего четырнадцать.