— Честью клянусь, дорогой кузен, я полагал, что продырявил вас насквозь.
— Хм! — усмехнулся дон Фелипе, — я, конечно, мог ответить вам, что вернулся специально с того света, чтобы оказать вам небольшую услугу, но предпочитаю признаться, что ваша шпага скользнула вдоль моего ребра.
— Это доказывает, что шпага у меня добрая, а ребра у вас крепкие, кузен.
— А потом, — все также насмешливо продолжал дон Фелипе, — нашлась добрая душа, которая пришла мне на помощь.
— Плохо она распорядилась свои добротой, эта душа!
— Славный малый позаботился обо мне, привел меня в чувство.
— О, в самом деле?
— Он отвел меня в трактир, где перевязали рану, которая, к тому же, оказалась просто царапиной, и совершенно неопасной.
— И кто же этот милосердный человек? — спросил Мак также насмешливо, как дон Фелипе.
— Да ваш лакей, дорогой кузен!
— Сидуан?!
— Он самый.
— Вот дурак, каких мало! — прошептал Мак.
— Но я нахожу, кузен, — продолжал дон Фелипе, — что вы несколько неблагодарны.
— Я?!
— Да, вы. Стоит принять во внимание, что если бы ваш лакей Сидуан обо мне не позаботился, то я и по сию пору валялся бы без чувств наверху.
— И что же?
— И не смог бы появиться здесь вовремя, чтобы спасти вас.
— Ну… — протянул Мак, — сомневаюсь, чтоб у дона Хиля была уж такая меткая рука… А потом, вы же сами сказали: при малейшем сотрясении своды бы рухнули.
— И вы были бы погребены заживо.
— Да, но со мной вместе все эти изменники, которые хотят предать Францию Испании.
Дон Фелипе засмеялся:
— Вот уж и в самом деле, рыцарские чувства!
— Вы находите?
— Они делают вам честь, капитан. Примите мои комплименты… и до свидания!
И дон Фелипе направился к лестнице.
— Что это? — спросил Мак. — Куда это вы идете?
— А вам какое дело?
— А реванш? — продолжал капитан, крайне удивленный тем, что дон Фелипе не торопится обнажать шпагу.
— Терпение! — ответил дон Фелипе. — Я возьму реванш.
— В час добрый! — воскликнул Мак. — Мы начали эту партию, но мне кажется, что на ничью мы не согласимся.
— Мне тоже так кажется, — усмехнулся дон Фелипе.
И он поднялся еще на десять ступенек.
— Послушайте, — окликнул его Мак, — что вы делаете? Вы хотите драться на лестнице? Это оригинально, но не слишком удобно.
— Дело в том, что я хотел вам сказать пару слов, милый кузен.
— Да?
— Хочу предложить вам сделку.
— Договор, вы хотите сказать? По-моему, с чертом подписывают договор.
— Пусть так… Моя сестра, донья Манча, любит вас.
— Хорошо, — сказал Мак, — и что же дальше?
— А я люблю Сару Лоредан.
— Презренный!
— Поклянитесь, что вы не станете вмешиваться в мои дела.
Мак оперся на свою шпагу, как на трость.
— Продолжайте, — сказал он, — у меня терпения хватит.
Дон Фелипе поднялся еще на две ступеньки.
— Позвольте мне похитить Сару, — окончил он свою мысль, — и я закрою глаза на вашу любовь с доньей Манчей.
— Смерть Христова! — прорычал Мак, — ты всей своей кровью смоешь низости, которые ты тут наговорил.
Дон Фелипе продолжал подниматься.
— Спускайся, негодяй, спускайся! — в ярости закричал Мак.
— Еще рано, — ответил дон Фелипе, — я еще не все сказал. Вы сегодня заходили к кардиналу, капитан.
— Спустишься ты наконец, негодяй!
В это мгновение дон Фелипе уже стоял в галерее под самыми сводами.
Внезапно он выхватил из-за пояса пистолет, и, направив его в выбоину в одной из ступеней, нажал на курок.
Раздался выстрел, и а то же мгновение лестница рухнула и распалась в пыль.
— Ну, а теперь иди за мной! — крикнул испанец Маку, вокруг которого градом падали камни.
Свод начал проседать.
Дон Фелипе был спасен, потому что он уже стоял в верхней галерее.
Мак же должен был погибнуть, потому что камни продолжали валиться, и, следовательно его должно было ими завалить под обрушившимися сводами, или ему предстояло умереть от голода в каменной гробнице.
Глава 30. В которой Сидуан становится другим человеком
Но брат доньи Манчи к колодцу подошел не один, как он думал.
Когда Сидуан и трактирщик привели его в порядок, он подумал, что, если он по царски вознаградит его, то Сидуан оставит его в покое.
— Подайте нам все, что у вас есть самого лучшего, — сказал он трактирщику.
И добавил:
— Садись за стол, дорогой Сидуан. Кошелек, который я тебе только что дал, должно быть, поспособствовал тому, чтобы у тебя разыгрался аппетит. Пей и ешь в свое удовольствие. И жди меня. Я дам тебе еще один кошелек, не тоньше этого, если найду тебя здесь. Я вернусь через час.
С этими словами дон Фелипе удалился, повторив еще раз на прощание: «Никуда отсюда не уходи», и затворил за собой дверь.
— Ну и ну, — подумал Сидуан, — как он торопился от меня отделаться… А деньги с ним легко заработать… Вот как подумаю, ведь капитан Мак такой порядочный человек, а ничего мне не дал… Даже в долг у меня брал…
Что происходило в душе бедного малого? Факт тот, что он вдруг поднялся, бросил салфетку на стол и, даже не подумав подобрать — неслыханное дело! — полный экю кошелек, выскочил из трактира.
Он поднялся на косогор и внимательно осмотрел низину. В ночной темноте он разглядел еще более темную тень движущегося человека, по-видимому, с трудом находившего дорогу.
— Это он и есть, — подумал Сидуан. — Ей-ей, я все же капитана знаю дольше, чем его. Мне эти испанцы показались славными людьми, но я ведь, в конце концов, могу и ошибаться, а в моем Маке я уверен. Узнаю-ка я, куда идет дон Фелипе…
Он лег ничком на землю и пополз, стараясь остаться непримеченным и не теряя из виду испанца; тот время от времени оборачивался, но Сидуана так и не увидел.
Через четверть часа брат доньи Манчи был в двух шагах от колодца, а Сидуан в десяти шагах от него.
Точно так же, как до этого сделал Мак, дон Фелипе спустился в колодец по веревке.
Сидуан задумался, не зная, как ему поступить.
Разумно или неразумно и дальше следовать за испанцем?
Читатель уже понял, что Сидуан был не очень храбр.
Он рассудил так:
— Ну, раз уж капитан там, внутри, он знает, что там происходит. Если я останусь снаружи, то, может быть, узнаю что-либо полезное для него.
И все же скоро Сидуан понял, что в нем говорил только страх. Было совершенно ясно, что в этой дыре Мак подвергается куда большей опасности, чем Сидуан наверху.
— Я — его слуга, — сказал себе Сидуан, — и мой долг — быть там, где он.
И он перешагнул через ограду.
В ту же минуту он услышал какой-то приближающийся звук. Он прислушался.
Звук усилился. Под каменными сводами гулко отдавался шум шагов нескольких человек.
— Ого! Народу-то, народу! — прошептал Сидуан. — Но, кажется, они выходят. Мне нужно прятаться.
Но в таком месте это было легче сказать, чем сделать.
Ни дерева, ни обломка стены, ни какой-нибудь ямы! Но Сидуан, поразмыслив, пришел к правильному выводу, что люди выйдут из колодца с той стороны, где висит веревка, по которой они туда спустились, потому что они по ней и поднимутся. Поэтому он притаился с другой стороны.
И не успел он пригнуться к земле, как из колодца показался сначала один неизвестный дворянин, за ним второй, а потом — еще десять.
Это были заговорщики, которым дон Фелипе приказал покинуть подземелье.
Они о чем-то разговаривали, но Сидуан был малый необразованный и не понимал их языка.
Поскольку ни один из них и не подумал обернуться, то Сидуан смог совершенно спокойно выпрямиться и рассмотреть их.
Ошибки быть не могло: дона Фелипе среди них не было, но, наверное, его предупреждение о том, что свод может обрушиться, их испугало, потому что они поспешно отошли от колодца.
Шагах в ста они остановились, ожидая, когда появится дон Фелипе.
— Боже мой, — шептал Сидуан, — что же это все значит? Этот проклятый испанец и мой хозяин остались там, внутри. А им есть о чем поспорить! Что же будет?