По мере падения курса акций росли цены на товары потребления, они влекли за собой рост заработной платы, а тот, в свою очередь, подталкивал рост цен дальше. Падение же цены на акции зловеще тянуло вниз стоимость банкнот.
Начиналось общее падение той веры, что была вложена в систему.
Несмотря на указы, ставящие бумажные деньги выше металлических, они продолжали тайно обмениваться по совсем иному курсу. Люди старались перевести свои бумажные сбережения в золото и серебро, которые не были подвержены колебаниям стоимости.
Новые указы, угрожавшие штрафами и даже тюремным заключением за хранение золота в количестве свыше пятисот ливров, тайком нарушались. Люди нс хотели позволить себя бесцеремонно ограбить. Награды за доносы и обыски домов вызывали сильное возмущение политикой генерального контролера и попустительствующего ему регента.
Мистер Лоу не мог больше закрывать глаза на угрожающее положение дел. Не видя никаких реальных ценностей, в которые можно было бы инвестировать полмиллиарда ливров, которые оставались в виде выпущенных им банкнот на руках у государственных кредиторов, он понял, что последним остающимся у него оружием против надвигающейся катастрофы является насилие.
В отчаянии он сделал ставку на него. Он еще больше обесценил драгоценные металлы по отношению к банкнотам, сделал использование бумажных денег обязательным, установил еще большие ограничения на изготовление золотых и серебряных изделий любого рода и запретил ношение бриллиантов, в покупку которых вкладывалось особенно много денег.
В результате правительство запуталось в бесчисленных постановлениях, которыми оно пыталось регулировать естественный и свободный поток товаров.
Он видел, какую опасность влекли за собой принимаемые меры, но продолжал ставить на них с отчаянием игрока. Он отказывался бросить Индийскую компанию на произвол судьбы и освободить Банк от ее обязательств. Если бы, как его умолял Уильям, Банк избавился от этого вампира в лице компании, то он еще мог бы пережить надвигающуюся бурю.
Он страстно верил, что ему для спасения не хватает только времени и старался не замечать тех, кто уже ставил на его скорое падение. Когда цена за акции упала до десяти тысяч, его враги пошли в открытую атаку. Происходящая сумятица в экономике, имевшая следствием все растущее нежелание использовать банкноты в качестве платежного средства, вынудила созыв государственного совета для прояснения ситуации.
Встреча состоялась под председательством обеспокоенного регента в том же самом обитом гобеленами зале Пале-Рояля, где четыре года назад мистер Лоу впервые рассказал о системе мер, предложенной им для спасения Франции. Собрание имело почти тот же состав, что и тогда, включая даже герцога Ноая, который, хотя и не входил больше в совет финансов, оставался членом государственного совета.
Маркиз д'Аржансон скрывал свою злость под маской участия и даже сочувствия господину Ла, попавшему в такое положение, которое угрожало всей его системе, первоначально казавшейся очень обещающей. Он принес с собой разработанный до мельчайших деталей план, который позволил бы ускорить ее разрушение.
Он обрисовал ситуацию как зловещую и назвал две причины ее появления: искусственно раздутая стоимость акций Индийской компании и избыточное количество бумажных денег в обращении.
Употребляя обтекаемые выражения, он осудил принимаемые насильственные меры как еще более усугубляющие положение. Его предложения сводились к тому, что следует установить фиксированную цену за акции Индийской компании на уровне пяти тысяч ливров, а стоимость банкнот плавно, месяц за месяцем, опускать, так чтобы к концу года она составляла около половины их номинальной стоимости. При этом появлялась надежда на стабилизацию их курса.
Ужаснувшись от этого предложения, а еще больше от того, как оно было принято, и ощущая ту злобу, которой оно было продиктовано, мистер Лоу с большим трудом сдерживал свое возмущение, когда попросил слова для ответа.
— Канцлер, отклоняя наши принудительные меры, необходимые, чтобы поправить состояние дел, предлагает также принудительные меры, но намного более тяжелые для населения. Предупреждаю Ваше Высочество и всех вас, господа, что декрет, о котором просит сейчас канцлер, в случае его принятия вызовет катастрофу. Начнется паника, последствия которой могут быть ужасающими. Поскольку господин д'Аржансон достаточно проницателен, чтобы это предвидеть, то я осмелюсь прямо спросить его, не ее ли он и желает вызвать?
— Постыдный вопрос, — упрекнул его Ноай.
— И неприличный, — прошамкал старый Вильруа. — Это еще самое меньшее, что о нем можно сказать.
Потребовалось вмешательство регента, чтобы остановить поток оскорблений в адрес генерального контролера.
— Господа! Господа! — замахал полными руками регент. Потом он слегка упрекнул Лоу: — Дорогой барон, вы не должны, даже в пылу спора, подозревать, что господин маркиз имеет какие-то низкие мотивы для своих предложений. Он на это не способен.
Мистер Лоу наклонил голову.
— Я отвожу свой вопрос, раз Ваше Высочество уверяет меня, что я ошибаюсь, — он перевел дух, чтобы остыть. — Что касается акций Индийской компании, то, если установить на них фиксированную цену, как предлагает господин маркиз, доверие к ним будет подорвано окончательно. Оставьте их в покое, и акции сами найдут свою цену, а это цена со временем, — и даже раньше, как только работа новых колонистов даст плоды, — может быть и такой же высокой, какой ее сейчас держат спекулянты.
Кто-то рассмеялся. Мистер Лоу не обратил на это внимание.
— Что касается бумажных денег, то легко доказать ужасную по последствиям ошибку в предложении канцлера. Не стоит обманывать себя, что декрет преуспеет именно в постепенном снижении стоимости денег. Как только станет известно намерение правительства, банкноты обесценятся мгновенно и при этом не наполовину, как заявляется, а гораздо сильнее. А теперь подумайте, что произойдет. Ведь в обороте сейчас около двух миллиардов ливров. Из этого количества Банк обеспечивает золотом, торговыми кредитами и сбором налогов около полутора миллиардов. Без покрытия остается только полмиллиарда. Они должны были быть уничтожены, если бы попали в Банк после покупки акций Индийской компании. Но государственные кредиторы из-за вздутой цены на акции не стали их покупать.
— А кто виноват? — сердито спросил д'Аржансон.
— Я признаю в этом свою ошибку, — сказал мистер Лоу. — Это была моя единственная ошибка во всем этом деле.
— Единственная признанная вами ошибка, — поправил его Ноай.
— Как вам будет угодно, господин герцог, — презрительно ответил ему мистер Лоу. — Я не уклоняюсь от ответственности. Но позвольте указать вам, что из-за одной четверти избыточных банкнот предлагается снизить их стоимость в два раза. Спрашивается, кому это принесет выгоду? И имеет ли это смысл?
— Для меня нет, господа, — обеспокоенно сказал Его Высочество и обвел глазами зал в поисках поддержки но нашел только Сен-Симона.
Строгий, но редко невежливый, герцог в своих воспоминаниях рассказывает нам, какими словами он осудил это предложение.
— Оно, — сказал он, — на языке финансистов называется montrer le cul[74] и употребляется при банкротстве. Предлагаемым декретом мы покажем ее настолько явно, что все будет потеряно сразу.
Д'Аржансон в ответ прогремел, что лучше поступить так перед лицом реальности, чем если государство будет продолжать поддерживать эту аферу, искусственность которой быстро станет понятной всему остальному миру.
— И следовательно, — с острым сарказмом сказал Лоу, — вы предлагаете представить ее даже большей аферой, чем она является на самом деле. Я думаю, эта мера может быть признана как весьма оригинальная в качестве способа борьбы с аферами.