— Это новый лакей, — ответила Сара, — которого я взяла на службу.
— А где ему подбили глаз?
— В стычке сегодня ночью, монсеньор, — ответила Сара.
— Ах, ты тоже там был, мальчик?
— Ну да, вместе с капитаном, черт возьми!
При слове «капитан» господин де Гито сделал какое-то движение.
— Кстати, моя прекрасная крестница, — сказал он, — ты-то должна знать, как обстоит дело с этим капитаном?
— С капитаном Маком?
— Да.
— Именно из-за него я и пришла с вами поговорить, крестный, — ответила девушка, и голос ее прервался от волнения. — Этот капитан храбрый и достойный офицер, который прошлой ночью защищал меня изо всех сил. Если бы не он, я бы попала в руки…
— Ригобера и его шайки.
— А может быть, еще хуже, — прошептала Сара совсем тихо.
— И капитан…
— Меня спас!
— Боже мой! — произнес с улыбкой комендант. — Как ты волнуешься, когда говоришь об этом.
— Ах, но вы наверняка не знаете…
— Что не знаю?..
— Его арестовали.
— Правда?
— Посадили в тюрьму!
— Боже правый!
— И теперь он страдает в темной камере!
Когда она произнесла эти слова, добрый господин де Гито улыбнулся, дверь открылась, и вошел капитан Мак.
Он был в парадной форме, при шпаге, в лихо надетой набекрень шляпе.
Сара вскрикнула.
Сидуан сделал неловкое движение и повязка с его глаза упала.
Он поспешно поправил ее и вместо левого глаза надвинул на правый; за это короткое время господин де Гито, который вообще все замечал, увидел, что оба глаза Сидуана совершенно здоровы.
Мак сделал несколько шагов к Саре, которая не могла помешать себе броситься к нему. Пока они смущенно что-то шептали и задавали вопросы друг другу, господин де Гито положил руку на плечо Сидуана.
— Ой, мальчик мой, какой же глаз тебе подбили сегодня мочью?
Сидуан вздрогнул, покраснел и жалобно сложил руки:
— Умоляю вас, сударь, — прошептал он, — не губите меня! Что вы хотите? Я так боялся, что меня арестуют, как моего бедного капитана, что решил притвориться раненым…
— Ага! Ты — лакей капитана?
— Да, монсеньор.
— Ну, хорошо, вот тебе добрый совет, — сказал, улыбаясь, комендант Шатле, — другой раз получше закрепи свою повязку.
И, отвернувшись от Сидуана, он подошел к Саре и Маку.
Капитан рассказывал девушке о своих ночных приключениях и неожиданных событиях этого вечера, то есть о печальных часах, проведенных в башне Глорьет и о том, как, выйдя из комнаты, он получил от коменданта Шатле приглашение на бал.
Господин де Гито с улыбкой смотрел на Сару, которая взяла его за руки и сказала:
— О, крестный, как вы добры!
— Я добр, но я эгоист! — ответил он. — Капитан — отличный кавалер.
Мак поклонился.
— Он превосходно танцует.
Мак принял горделиво скромный вид.
— Ты — самая красивая из моих крестниц, — продолжал господин де Гито, гладя Сару по щеке.
— О, крестный…
— И вы сейчас откроете бал.
Мак, покраснев от удовольствия, предложил руку Саре, побледневшей от волнения.
Тогда господин де Гито отдернул портьеру, отделявшую его кабинет от бального зала, и сказал:
— Ступайте, дети мои!
Минуту он следил за ними глазами; они мелькали в волнах кружев, шелка, бархата черных кудрей и белоснежных плеч; потом произнес вслух следующую мысль:
— Теперь нетрудно понять, почему дон Фелипе разгневался на капитана. Потише, потише, сеньор испанец! Сара — моя крестница, и для вас это — запретный плод.
Тут он обернулся и увидел Сидуана, которому спавшая повязка теперь прикрывала оба глаза. Сидуан, сам того не желая, изображал Колена Майара.
— Вот дурень! — сказал господин де Гито.
И, поскольку у него был приступ доброты, он стал поправлять Сидуану повязку.
Глава 18. Приказ кардинала
Скрипки надрывались. Господин де Гито помог Сидуану обрести хотя бы один глаз.
— Значит, ты — лакей капитана?
— Да, монсеньор.
— Тогда ты должен знать, откуда у него враги.
— Ей-богу, не знаю!
Но при этом Сидуан почесал одно ухо.
— Ах, простите… мне одна мысль в голову пришла…
— Ну, говори!
Сидуан преодолел свою робость и посмотрел на господина де Гито, доброе лицо которого располагало к себе.
— Я думаю, — сказал он очень тихо, — что капитан сделал глупость.
— Какую?
— Вчера вечером, когда мы были в лавке отца мадемуазель Сары, туда приходила одна знатная дама…
— Ага!
— И капитан, расставаясь с ней, ограничился тем, что поцеловал ей руку…
— Да что ты говоришь! А кто эта дама?
— Мне кажется, она испанка.
— А имя ее ты знаешь?
— Донья Манча.
— Прекрасно! — сказал господин де Гито и сделал нетерпеливый жест рукой, — после брата он испортил отношения и с сестрой.
— Простите? — переспросил Сидуан.
Господин де Гито взял его за плечи и подтолкнул к двери.
— Тебя это не касается, бездельник, — сказал он. — Эта дверь ведет в коридор, а в конце его ты увидишь службы и кухню. Иди, там о тебе позаботятся, но только не напивайся, чтобы, когда твой хозяин будет уходить, ты смог его сопровождать.
Сидуан поклонился до земли, прошел по коридору и исчез, а господин де Гито в это время прошел в бальный зал; он появился там как раз в ту минуту, когда доложили о приезде доньи Манчи, и комендант поспешил ей навстречу, чтобы приветствовать ее.
— Сеньора, — сказал он ей, — я не смел и надеяться на подобную честь.
И он предложил ей руку.
— Дорогой господин комендант, — ответила прекрасная испанка, — меня привел сюда дон Фелипе, мой брат.
— Дон Фелипе?
— Да; видите, вот там, в проеме окна, он беседует с господином де Пюилораном?
— Да, действительно.
И господин де Гито сказал сам себе:
— Сейчас я узнаю, что я должен предпринять по отношению к капитану.
— Сеньора, — произнес он вслух, — не окажете ли вы мне честь побеседовать со мной несколько минут?
— Безусловно! — воскликнула донья Манча.
Она оперлась на руку господина де Гито, и они медленно стали прогуливаться по залу.
Господин де Гито говорил:
— Дон Фелипе очень любезен, что пришел сюда; я надеюсь, что он даст мне некоторые разъяснения.
Донья Манча с удивлением посмотрела на коменданта.
— Представьте себе, — продолжал тот, — что прошлой ночью дон Фелипе прислал мне арестованного.
Удивление доньи Манчи возросло.
— Но, — ответила она, — у моего брата нет права арестовывать кого бы то ни было.
— Вот именно это я и подумал; капитан Мак уже был…
— Мак?! — вскричала донья Манча.
— Да, это его имя. Вы его знаете?
— Безусловно; он оказал мне большую услугу.
— В самом деле?
— И не позднее, чем прошлой ночью.
— Тогда, — произнес господин де Гито, — это было как раз незадолго перед его арестом.
— Так где же его арестовали?
— В лавке ювелира Лоредана.
— Именно там я его и видела.
— И арестовали его по приказу дона Фелипе.
— О, это немыслимо!
— Может быть, но это так!
Услышав этот ответ, донья Манча сжала руку господина де Гито.
— Посмотрите, — сказала она, — и признайтесь, что вы как-то странно насмехаетесь надо мной!
И в самом деле, она показала ему на капитана Мака, который как раз в эту минуту танцевал с очень красивой девушкой, в которой донья Манча немедленно признала дочь ювелира Самюэля Лоредана.
Господин де Гито улыбнулся.
— Если бы капитан был арестован, он бы не танцевал у вас.
— Клянусь вам, сеньора, что тем не менее, я сказал вам правду.
— Тогда я совсем ничего не понимаю.
— По моим представлениям, — продолжал господин де Гито, — капитан совершенно не повинен ни в каком преступлении или злом умысле, поэтому я пригласил его к себе на бал; но он — пленник, под свое слово чести.