- Ах, да замолчите же вы! - сказал надломленным голосом господин де Гито, но Мак его не услышал.
Юный безумец продолжал:
- А знаете, ваша крестница Сара восхитительна! Если бы я был уверен в том, что она меня полюбит, я думаю, я бы маршалом стал!
Господин де Гито вздохнул. Поддерживаемый под руку Маком, он походил на подвыпившего стрелка.
- Между нами говоря, - продолжал капитан, - мне, ей-ей, кажется, что я ей тоже нравлюсь! Я еще не знаю, чем все это кончится, но, черт возьми, есть люди, которым не так везет, как мне!
- Те, которых ведут на виселицу, - прошептал господин де Гито.
- Фу! Что за черные мысли! - ответил весело капитан. - Кто же на балу говорит о повешенном!
Но, произнеся эти слова, он взглянул на господина де Гито и, пораженный его бледностью и похоронным видом, невольно вздрогнул.
- О черт! - воскликнул он. - Что с вами, сударь?
- Со мной?
- С вами!
- Да, ничего... совсем ничего.
- Вы очень бледны.
- Здесь слишком жарко.
- Да у вас такой вид, будто вы кого-то похоронили.
- В самом деле?
- Черт побери, господин комендант, Мака не так легко обмануть.
- Ах!
- С вами приключилась какая-то неприятность?
- Может быть, и так.
- Так расскажите мне о ней. Откровенность облегчает душу.
- Не всегда.
- Ба, вот сами увидите! Так что с вами случилось?
- Пришел один приказ, - замогильным шепотом ответил господин де Гито.
- И этот приказ...
- Касается одного нашего заключенного...
- Ах, черт! - сказал Мак. - В Шатле их двести или триста. Это что, приказ подвергнуть пытке?
- Нет, еще хуже...
- Смертный приговор?
- Вы сами сказали, - еле выдохнул господин де Гито; ноги его по-прежнему не держали.
- Да, хорошенькое дельце! И когда?
- На рассвете.
Голос господина де Гито дрожал так сильно, что капитан осмелился заметить:
- Боже правый! Господин комендант, у вас не, тот характер, чтобы быть главным тюремщиком королевской тюрьмы Шатле. Слишком у вас мягкое сердце для таких страшных обязанностей!
- Кому вы это говорите? - вздохнул господин де Гито. - Поэтому я завтра же подаю королю прошение об отставке.
- Но это безумие!
- Нет, это не безумие, - сказал внезапно воодушевившись, господин де Гито, - я солдат, а не палач.
- Но пока что приказ придется выполнить и осужденного повесить.
- Увы!
Господин де Гито произнес это с таким отчаянием, что Мак воскликнул:
- Так вы питаете к вашему пленнику такой интерес?
- Огромный.
- И все же, он преступник?
- Нет, он невиновен.
И на глазах господина де Гито появились слезы.
Мак больше не смеялся.
Господин де Гито трясущимися руками нервно теребил кружево воротника и, казалось, был в глубоком горе. Внезапно в мозгу капитана вспыхнуло предчувствие и, взяв за руку господина де Гито, он спросил:
- Вы говорите, что этот человек невинен?
- Да.
- И он вас интересует?
- Я чувствую, что полюбил бы его, как собственного сына.
- Спасибо, господин комендант.
И Мак пожал руку добряка-коменданта.
Тот чуть не вскрикнул.
- Я понял, - закончил мысль Мак. - Заключенный, которого должны повесить на рассвете - это я.
Господин де Гито ничего не ответил и закрыл лицо руками.
- Гм! Удар достаточно сильный... особенно, когда не ждешь... Но в конце концов, не первый в моей жизни...
Некоторое время оба торжественно молчали.
Потом господин де Гито прошептал, и в голосе его слышалось отчаяние:
- Я хотел вас спасти... Я уже целый час пытаюсь сделать все, что в человеческих возможностях. Но ваши враги могущественны, и я против них бессилен!
- Ах, вот как! - воскликнул Мак, обретший свое обычное хладнокровие. Оказывается, у меня есть враги?
- Да, и из них самый главный - дон Фелипе д'Абадиос. Это он добился приказа о вашей казни.
- Негодяй!
И это было единственное слово, которым Мак выразил весь свой гнев.
Минуту помолчав, он продолжал:
- Посмотрим, попробуем рассуждать логично. С одной стороны, возможно, донья Манча сделала дону Фелипе какие-нибудь признания. А дона Фелипе... дона Фелипе капитан Мак и без того несколько стеснял... Так что все сыграно, как надо.
- Что вы говорите? - шепотом спросил господин де Гито.
- Так, ничего... вспоминаю одно маленькое приключение, героями которого были испанец дон Фелипе и я. Но, поскольку роль его в этой истории была не очень благовидна, он, естественно, решил мне это припомнить.
И Мак, став совершенно спокойным, снова взял за руку господина де Гито.
- Господин комендант, - сказал он, - прошу вас об одной единственной милости.
- Говорите!
- Клянусь вам своей шпагой, которую я обнажал только в защиту правого дела, клянусь вам честью солдата, которую я ничем не запятнал, что я не буду пытаться бежать.
- И что же?
- Позвольте мне танцевать до рассвета.
Господин де Гито с изумлением воззрился на этого человека, которому оставалось жить всего несколько часов и который просил разрешения их протанцевать.
- Вы безумец, но вы великолепны!
- Нет, я просто молод, - ответил Мак.
И, пожав руку глубоко расстроенного коменданта, он добавил:
- Я сейчас приглашу на вальс вашу крестницу.
И он отошел легкой походкой, высоко неся голову, как будто он шел навстречу своей невесте.
Господин де Гито в отчаянии снова упал на стул.
Мак собирался вернуться к гостям и уже искал глазами Сару, как вдруг ему преградил дорогу какой-то насмерть перепуганный человек. Он был совершенно вне себя, глаза его блуждали. Мак узнал Сидуана.
- Капитан... ах, капитан! - приглушенно проговорил он. - Ах, если бы вы знали, капитан...
И Сидуан попытался вытащить Мака из зала.
- Будешь ты, наконец говорить? - спросил Мак, пытаясь высвободиться из рук своего слуги.
- Идемте со мной, капитан!
И, несмотря на сопротивление Мака, Сидуан его из залов, где танцевали гости, и привел в кабинет господина де Гито, в котором, как мы знаем, хозяин отсутствовал.
- Капитан, - сказал прерывающимся голосом Сидуан, - нужно бежать.
- Зачем? - холодно спросил Мак.
- Вас хотят повесить.
- Ты так думаешь?
- Я был в конторе, и там только что об этом говорили. Кажется, уже и виселицу сколачивают.