И старый солдат отступил от дверей.
После него Мак столкнулся с каким-то молодым гвардейцем, потом еще с одним, и еще с одним. Через все двери он прошел. Но в приемной перед кабинетом кардинала события развернулись иначе.
К Маку подошел офицер и, окинув его оценивающим взглядом, спросил:
- Кто вы такой?
- Мое имя в данном случае не играет никакой роли, - ответил Мак.
- Прошу прощения, но господин кардинал принимает только по письменному приглашению.
- Мне необходимо его увидеть.
- Это невозможно.
- Я не знаю такого слова.
- Так я заставлю вас его узнать.
Упорство Мака натолкнулось на не меньшее упорство.
- Сударь, - сказал он офицеру, - не будет ли вам угодно все же выслушать меня минуту?
- Говорите.
- Если вы пропустите меня к господину кардиналу, весьма возможно, что из кабинета я выйду уже арестованным, и меня препроводят прямо на Гревскую площадь, где и повесят; в этом случае окажется, что вы верно служили своему хозяину. Но возможно и то, что я выйду оттуда, уже будучи в большой милости, и, если события развернутся именно так, я обещаю вам мое покровительство.
Решимость и умение держаться принесли Маку успех. Офицер в точности передал его слова кардиналу.
Кардинал был не тем человеком, который велел бы выставить вон молодца, осмелившегося держать такие речи.
- Пусть войдет, - приказал он.
И Мака ввели в кабинет.
Ришелье сидел за письменным столом, а напротив него сидел тот наводивший на всех ужас капуцин, который вошел в историю под именем отца Жозефа или Серого Святейшества.
Любой другой на месте Мака растерялся бы и оробел под ледяным и холодным взглядом кардинала. Но Мак страха не ведал.
- Кто вы? - холодно спросил Ришелье.
- Монсеньор, - ответил Мак, - я - человек, которого ваше преосвященство приговорили к повешению.
Кардинал повернулся в кресле и несколько внимательнее посмотрел на красивого молодого человека, стоявшего перед ним без видимого страха и с улыбкой на губах.
- Ваше имя? - спросил он.
- Мак.
- Как?! Так это вы бежали из Шатле?
- Да, монсеньор.
- И вы осмелились явиться ко мне?
- Я пришел просить совета у вашего преосвященства.
Уверенность Мака в себе поразила грозного министра.
- Совета? - переспросил он.
- Я пришел спросить у вашего преосвященства, что я должен делать: вернуться в Шатле и дать себя повесить под именем капитана Мака или...
- Или?
- Или принять командование одной крепостью в Пикардии Ла-Рош-Сент-Эрмель, которое мне предлагает король.
- Вам?
- Мне, дону Руису и Мендоза и Альварес и...
И Мак скороговоркой выпалил всю бесконечную вереницу имен, на которую давеча у Сидуана не хватило дыхания.
- Сударь, - строго произнес Ришелье, - еще никому не удавалось безнаказанно посмеяться надо мной.
- Бог видит, монсеньор, что подобная мысль и в голову мне никогда бы не пришла.
- Тогда объяснитесь.
- Все очень просто. Человек, который пользуется при дворе большим влиянием, дон Фелипе д'Абадиос...
Ришелье нахмурился.
- ... добился у вашего преосвященства, - продолжал Мак, - приказа меня повесить.
- И что же?
- А сестра дона Фелипе д'Абадиоса, донья Манча...
Ришелье нахмурился вторично.
- ... донья Манча похитила меня из Шатле и хочет, чтобы отныне я звался дон Руис. Если я на это соглашусь, то сегодня вечером на равнине Мон-Сури я должен иметь некое свидание по делам королевской службы.
- Господин Мак, - сказал кардинал, - вы - умный человек, и я обещаю вам, что, зовитесь вы Мак или дон Руис, повешены вы не будете. А теперь расскажите мне все, что с вами случилось.
- В час добрый! - подумал Мак. - Наконец-то я нашел человека, с которым можно поговорить.
По знаку Ришелье Серое Святейшество вышел, и Мак остался с первым министром наедине. Беседа их была долгой. Предмет же ее остался никому не известен.
Но выйдя, Мак сказал офицеру в приемной:
- Я думаю, сударь, что вы не прогадали, впустив меня.
И, бросив на него покровительственный взгляд, Мак удалился.
Читатель уже понял, наверное, что, если Мак, не без труда, но прошел к кардиналу, то с Сидуаном дело обстояло совсем иначе. Он вынужден был остаться у ворот Пале-Кардиналь.
Бедный парень горько плакал: он считал, что Мак уже погиб. Кардинал внушал всем непобедимый ужас. А ведь Мак вызвал гнев кардинала, и именно кардинал накануне приказал, чтобы его повесили.
Вдруг кто-то ударил его по плечу. Он обернулся.
Это был дон Фелипе.
- Что ты здесь делаешь? - спросил испанец.
- Жду моего хозяина дона Руиса! - утирая слезы, ответил Сидуан.
- А где он?
- Там!
И Сидуан указал на Пале-Кадиналь. Дон Фелипе полностью растерялся. Мак в Пале-Кардиналь? Что же это могло значить? Однако он взял себя в руки и стал задавать вопросы Сидуану.
- А откуда твой хозяин сюда пришел?
- От ювелира Лоредана.
- Ах, вот как!
И дон Фелипе как-то нехорошо улыбнулся.
Тут Сидуан заметил, что допустил промах, как это с ним частенько бывало.
- Простите, - сказал он, - я сам не знаю, что говорю. Он был не у Лоредана, а у...
И тут он замолчал. Дона Фелипе рядом с ним уже не было.
А испанец в это время вернулся немного назад и подошел к человеку, неподвижно стоявшему на углу улицы Бонзанфан.
- Дорогой дон Диего, - сказал он ему, - вы ведь видели дона Руиса?
- Да, несколько часов тому назад.
- Вы узнаете его?
- Безусловно.
- Тогда останьтесь здесь и внимательно наблюдайте за сторожкой кардинальского дворца.
- Хорошо.
- Когда вы увидите, что дон Руис выйдет оттуда, вы последуете за ним на некотором расстоянии.
- Прекрасно.
- И запомните, что с этого момента вы не должны терять его из виду.
Диего поклонился с видом человека, привыкшего повиноваться.
Дон Фелипе удалился.
- На этот раз, - прошептал он, - донья Манча сдастся перед очевидностью.
И он направился прямо к особняку на улице Турнель.
Донья Манча приказала никого не принимать, но дон Фелипе схватил лакея, преградившего ему дорогу, за пояс, отшвырнул в сторону и вошел.
Он проследовал через анфиладу комнат и дошел до молельни доньи Манчи.