- Предатель! А еще я был таким простаком, что поверил в его добрые чувства к капитану. А того уже, может, сейчас и в живых-то нет!
- Кого, сударь? Этого славного и щедрого господина?
- Да нет, этот-то просто настоящий разбойник; оставьте себе его деньги и кошелек, что он мне дал, но поспешите, приятель! Речь идет о жизни, и о жизни порядочного человека, уж это я вам говорю!
- Да что же все это значит? Вы ведь весь мой дом собираетесь унести.
- Все, что можно взять с собой, возьмем, мы ведь не знаем, в каком состоянии мы найдем моего хозяина! Прихватите водки, а я возьму вот эту бутылку бордо. А теперь дайте мне крепкую веревку, у меня появилась одна мысль.
Трактирщик принес веревку.
- Хорошо, - сказал Сидуан, - свяжем скатерть так, чтобы нам было удобно нести ее вдвоем; я на вас рассчитываю, приятель, ладно?
- Черт возьми, сударь, не могу же я вас бросить в таком затруднительном положении; но может быть, мы позовем на помощь двух-трех соседей, - они охотно нам пособят. И прежде всего, скажите, что мы собираемся делать? Я до сих пор так ничего и не понял.
- Не нужно никого будить, я даже отказался от мысли предупредить лучших друзей моего хозяина. Это могло бы нам повредить. Теперь-то я знаю, что теряешь, когда много болтаешь, и больше уже на этом не попадусь, а что и как нам придется делать, я объясню вам по дороге.
Пока Сидуан говорил, он успел сделать на каждом конце веревки, которую ему принес трактирщик, по петле как раз такого размера, чтобы обхватить руку человека, и спрятать ее под камзол.
- Теперь пошли, - сказал он.
- Предупредить служанку, чтобы она приготовила к нашему возвращению ужин?
- Вы только об ужине и думаете! Оставьте вашу служанку в покое; ей, наверное, лет шестьдесят, раз весь этот шум и грохот не заставил ее встать с постели хотя бы из любопытства!
- Вовсе нет, вовсе нет. Она молодая и хорошенькая!
- Ах вот как! Вы хитрец, как я посмотрю!
- Ах, во всем свои радости. Это - самая честная девушка на свете, но ее и пушками не разбудишь.
- Ну и пусть себе спит, а мы - в путь!
Выйдя из трактира и дожидаясь, пока хозяин запрет дверь на два оборота, Сидуан вдруг заметил под окном большое деревянное корыто на ножках; кучера, почему-либо не пожелавшие ставить лошадей в конюшню, засыпали в него овес и кормили их прямо под окнами.
Сидуан почесал за ухом.
- Надо бы его захватить с собой!
- Да что вы, сударь, его уж больно нести неудобно.
- Я сам его потащу; взвалите мне его на плечо и живо вперед!
- А нам далеко идти?
- Ну, четверть часа, минут двадцать, и мы там. А теперь слушайте, что я вам скажу: дворянин, которого вы видели - изменник и заговорщик; он испанец и замыслил гнусный заговор против короля.
- Ах он чудовище! - закричал трактирщик, - где он есть? Я его своими руками задушу! До того, как стать поваром, я служил в армии; посмотрит он, как я расправляюсь с врагом!
- Прекрасно, - ответил Сидуан, - мы вдвоем с ним расправимся, но сначала нужно найти моего хозяина.
- А кто он, ваш хозяин?
- Так знайте же, что этот испанец коварно завлек в ловушку моего дорогого капитана, моего хозяина, истинного француза и храброго солдата, в чем я готов вам поклясться. Из мести, благодаря своей дьявольской хитрости, он завлек его в катакомбы и обрушил на него свод, погребя его там.
- Но тогда, бедный парень, твой хозяин мертв.
- Боюсь, что так, - печально ответил Сидуан, - но Бог помогает хорошим людям, надо все же посмотреть...
Тут они подошли к колодцу, и Сидуан остановился.
- Ну, что будем делать? - спросил трактирщик, - я надеюсь, вы туда спускаться не вздумаете?
- Здесь не так глубоко, как вы думаете, и я к тому же знаю дорогу. Вы со мной?
- Черт, знаете...
- Да нам тут некогда разводить церемоний. Да или нет?
- Да, черт его побери, и смерть испанцам! Да и у вас весь мой инструмент.
Сидуан уже привязал скатерть, в которую были завернуты все принесенные им с собой инструменты, к веревке, заботливо вытащенной им из колодца после того, как он сбросил туда дона Фелипе, и собирался спустить этот сверток, но вдруг передумал.
- В самом деле, - размышлял он, - этот плут там остался с пистолетом. Если хоть малейший шум предупредит его, что я спускаюсь, я погиб. Он меня убьет и поднимется по веревке. Это не совсем то, что я хочу. Тсс... ни слова, - прошептал он на ухо трактирщику.
Сначала он осторожно спустил веревку, а потом беззвучно соскользнул по ней сам. Поистине, это была ночь, в которую Сидуану пришли в голову все счастливые мысли, когда-либо посетившие его за всю его двадцативосьмилетнюю жизнь.
Дон Фелипе, со своей стороны, был не тем человеком, который стал бы тратить время на бесполезные крики, если он мог употребить его с большей пользой.
Поэтому, как только он решил, что Сидуан ушел от колодца, он стал размышлять:
- Несомненно, слуга, настолько преданный своему господину, не оставит его тело под обломками и будет его искать, - подумал он, - значит, нужно ожидать, что он вернется, и, вероятно, один, потому что у него не хватит времени добраться до Парижа за серьезной помощью, или в худшем случае, он вернется с каким-нибудь таким же увальнем, как и он сам.
Излишне говорить, что прежде всего дон Фелипе проверил, поднята ли веревка.
- Чтобы спуститься, - подумал он далее, - у него нет другого пути, кроме этой дыры, и другого способа, кроме веревки. Значит, как только я услышу, что веревка спускается, я буду наготове и буду ждать этого дурака. Даже если он не один, а с товарищем, с двумя деревенскими мужиками у меня хватит сил справиться.
И дон Фелипе зарядил пистолет и стал ждать.
Но он строил свои планы, считая что Сидуан остался прежним простоватым и наивным, а перед ним был совершенно новый Сидуан сообразительный и изобретательный.
Поэтому испанец страшно закричал, почувствовав, что чьи-то руки зажали его, как в тиски, хотя он до этого не слышал ни малейшего шороха.
- Здравствуйте, дон Фелипе, вы ждали меня, я надеюсь? Тихо, не двигайтесь. Если вы приняли меры предосторожности, я их тоже принял.