- Ну, тогда я совершенно счастлив, - сказал Мак, - но вы не бойтесь ничего, моя любимая, потому что ваши прекрасные синие глаза очаровали меня настолько, что я просто нечувствителен к пламенным взглядам прекрасной доньи Манчи.
- Тогда идите и возвращайтесь скорее.
Через четверть часа Мак был уже у прекрасной испанки.
Когда ей доложили о приходе капитана, донья Манча резко поднялась с места.
Что ему от нее нужно?
Он действительно предатель, как назвал его дон Фелипе, и пришел к ней, чтобы заставить ее говорить и узнать у нее о заговоре?
Или пришел влюбленный, который готов упасть к ее ногам и молить ее о том, что она была бы счастлива ему отдать?
- Сударыня, - сказал, входя, Мак, - у меня есть считанные минуты. Меня ждут, поэтому позвольте мне говорить откровенно и кратко.
Увы, донья Манча хорошо поняла, что к ней пришел не возлюбленный.
- Говорите! - произнесла она.
- Заговор раскрыт.
- Ах, значит это ваше дело? Дон Фелипе меня не обманул? И вы решили меня погубить, меня, которая... О, вы - негодяй! Ну что же, продолжайте. Может быть, вы пришли меня арестовать? Я готова следовать за вами. У меня было время бежать, но как вы видите, я здесь.
- Позвольте мне вставить несколько слов?
- Говорите, что вам угодно.
- Я не мог выбирать между вашим братом и своей родиной. Он хотел продать мою страну. Но между вами, сударыня, и вашим братом я всегда делал большую разницу. Он хотел, чтобы меня повесили. Вы меня спасли. Потом, как я могу забыть те мгновения, когда вы были моей? Правда, я думал, что держу другую в своих объятиях, и вы думали, что прижимаете к своей груди другого. Ну и что же? Ведь это вы были моей, а я был ваш.
- Так вы меня еще любите? - прошептала в упоении донья Манча.
- Нет, Манча, нет, я не люблю вас. Я не могу вас любить, потому что отдал свое сердце другой, и она готова отдать мне руку.
- Так что же вы здесь делаете?
- Я пришел спасти вас.
Испанка снова приняла надменный вид.
- Меня спасти? Вы полагаете, что вы для этого нужны? Пусть меня не любит наемный солдат, зато меня обожает король!
- А вы уверены, что кардинал не имеет над вами больше власти, чем король?
- Ну и что с того? - сказала она, и показала ему флакончик, закрытый притертой пробкой. - Имея это, можно ничего не бояться.
- Вы хотите убить себя, Манча? Нет вы этого не сделаете, я умоляю вас не делать этого. Я прошу вас во имя вашей любви и ради спасения моей. Манча, наступил час, когда души возвышаются. Франция была в опасности; я могу сказать без преувеличения, что я ее спас. Сегодня утром я держал жизнь вашего брата в своих руках. Но я пожертвовал своей личной местью. И если я здесь, то потому, что наступила моя очередь спасать вас. Вы не вознаградите меня, если ваша смерть встанет между мной и Сарой. Вы любите меня, Манча. Так докажите это, оставаясь жить!
И он подошел к ней. Она почувствовала на своем лице его горячее дыхание. Она была почти что в его объятиях, он держал ее за руки. Ах, как ей хотелось продолжать роман, который начался в Блуа! О Боже, как она его любила!
Но она не хотела быть недостойной его. Она взяла флакон и бросила в камин, где он и разбился.
- Говорите, что я должна делать, - сказала она.
- Вы хотите остаться в Париже?
- Нет.
- А король?
- Он просто глуп.
- Он любит вас.
- Да, и будет меня любить каждый раз, как увидит, но он слишком упрекает себя за эту любовь, чтобы не прийти в восторг от того, что он больше меня не увидит. Ну а я, вы это знаете, совсем его не люблю. Я просто повиновалась брату.
- Тогда готовьтесь к отъезду, Манча. Вы родились за Пиренеями...
- И вы хотите, чтоб я туда вернулась?
Он посмотрел ей в глаза.
Они долго стояли так, будто каждый пытался проникнуть до глубины души другого.
Может быть, Манча поняла, что не люби Мак Сару, он бы любил ее, и это ее утешило.
- Но ведь вы поцелуете меня в последний раз, когда я сяду в карету? с нежностью спросила она его.
И он ответил:
- Да...
И по тону его ответа она поняла, что это не будет ему неприятно.
- Пойду готовиться к отъезду, - сказала она.
- Прекрасно, а я сделаю все, что смогу, чтобы вам не отказали в пропуске. До скорого свидания.
Она протянула ему руку, и он прижал ее к своим губам. Мак был галантным человеком.
Но бедный дон Фелипе! Манча и не вспомнила о нем!
Глава 35. Равнина Мон-Сури
Выйдя из кардинальского дворца, Перинетта показала командиру маленького отряда путь, которым они с Маком пришли сюда.
Перинетта была очень горда делом, которое ей поручили. Прохожие разглядывали эту хорошенькую девушку шедшую по улице в сопровождении двух десятков солдат, с разными чувствами. Женщины бросали на нее презрительные взгляды, думая, что ее ведут в тюрьму. Мужчины же улыбались и говорили, что офицер, покручивающий ус и искоса взглядывающий на девушку, на тюремщика мало похож.
Некоторые, впрочем, видели в девушке невинную жертву и были готовы отбить ее, но улыбка Перинетты останавливала их в их намерениях.
Они уже подходили к равнине Мон-Сури, когда Перинетта неожиданно подумала, что, наверное, было бы неосторожно в таком количестве идти к хижине, где ждали Сидуан и трактирщик, потому что столько народу там трудно спрятать, они могут спугнуть заговорщиков, и те убегут.
Потому она спрятала их у входа в заброшенный карьер, неподалеку от лачуги.
- Господин офицер, - сказала она, - возьмите с собой только двух человек, чтобы послать их за остальными, когда время придет.
- Милое дитя, вы - прекрасный командир, и к тому же очень предусмотрительный.
И они продолжили путь вчетвером.
Сидуан с большим нетерпением ожидал возвращения Перинетты. Время от времени его толстое и доброе лицо появлялось в дверях: он осторожно следил за дорогой.
Как только он увидел девушку, он сделал знак, что пока все идет хорошо. Когда она подошла, он сказал:
- Долго ты ходила, Перинетта, - и он звонко поцеловал ее в щеку, - но вот ты явилась наконец, и с подкреплением.
И, поклонившись офицеру, добавил:
- Птички в клетке, господин офицер; правда не все, а всего четверо, не считая того негодяя, что служил приманкой.
- Всего-то четверо! Значит, за остальными моими людьми не посылать?