- Дорогой капитан, - сказал он, протягивая Маку руку, - садитесь сюда и отужинайте с нами. Я уверен, что за событиями этого дня вы и поесть-то забыли!
- Принимаю ваше приглашение с великим удовольствием, вы правы, ей-ей; даже упоминание о еде разбудило во мне зверский аппетит.
- А... она уехала? - спросила Сара.
- И не просто уехала; она приняла решение, как истая испанка, уйти в монастырь.
На лице Сары отразилось огромное облегчение, а у бедной Перинетты невольно вырвалось рыдание.
- Ну-ну, - сказал ей Мак, - утешься, дочь моя; Испания - еще не край света, и твой Сидуан оттуда вернется, любя тебя пуще прежнего. А теперь, дорогой господин Лоредан, мне нужно задать вам важный вопрос.
- Говорите, капитан, но знайте наперед, что это балованное дитя мне уже сказало, что вас интересует. Ее желания всегда были для меня законом, добавил Лоредан, нежно глядя на дочь. - А теперь я слушаю вас.
- Господин Лоредан, - сказал, немного волнуясь, Мак, - я ценю, поверьте, честь, которую вы мне оказываете, отдавая мне самое дорогое, что у вас есть.
- Не благодарите меня, сударь, я знаю, что вы достойны моей дочери... и к тому же, она ведь вас любит?
- Хорошо, мэтр Лоредан, поговорим о нашей свадьбе, Его преосвященство господин кардинал, которому благоугодно принимать большое участие в моей судьбе, желает, чтобы я как можно скорее отправился к месту моего назначения в Ла-Рош-Сент-Эрмель, и, - добавил Мак, влюбленно глядя на Сару, - я хотел бы уехать туда не один.
- Ну, конечно же, сын мой, вы должны взять с собой жену. Мне, конечно, будет нелегко, - добавил он дрогнувшим голосом, - но я буду утешать себя мыслью, что она счастлива.
- Но, милый отец, - сказала Сара, краснея, и на глазах у нее появились слезы, - я не хочу оставлять вас одного. Вы достаточно богаты, а король возьмет другого ювелира.
- Да, моя дорогая, ты права, и я, наверное, часто буду оставлять свой старый дом и приезжать к вам, чтобы помолодеть, радуясь вашему счастью. Но Мак только что сказал, что кардиналу нужно повиноваться. Его преосвященство не слишком щедр на знаки внимания, и, когда он их дарит, нужно считать, что тебе оказали большую честь, и подчиняться немедленно. Итак, дети мои, с этого часа вы можете считать себя помолвленными. А свадьбу сыграем, когда тебе угодно, Мак.
Перинетта снова всхлипнула.
- Вот видите, капитан, как мне-то не везет! - сказала она. - Барышня обещали, что и вашу и нашу свадьбу мы сыграем в один и тот же день!
- Детка, - ответил Мак, - человек предполагает, а политика располагает, но мы постараемся возместить тебе это небольшое разочарование и сыграем твою свадьбу в Ла-Рош-Сент-Эрмели, это будет еще прекрасней.
- Да, но когда? И вернется ли вообще Сидуан?
- Дурочка ты, дурочка! Если бы ты видела, как он уезжал! Вернется ли? Я отвечаю, что вернется: когда мы с ним расставались, глаза у него были такие же заплаканные, как у тебя сейчас!
При этих словах на губах Перинетты снова заиграла улыбка.
- А теперь, дорогой господин Лоредан, я должен перед вами извиниться.
- За что?
- Дело в следующем: в этом подземелье я потерял одну памятную вещицу медальон, который был на мне со дня моего рождения. Я обнаружил эту потерю только уже у кардинала, причем в эту минуту я был у него не один: когда я невольно вскрикнул, заметив, что его потерял, там была еще одна знатная дама. Эта дама захотела узнать, в чем дело, и, когда я ей рассказал, что в медальоне был портрет, она очень взволновалась и заставила меня пообещать ей, что я, если понадобится, перерою все катакомбы, но найду его и покажу ей.
- И вы собираетесь снова туда спуститься? - воскликнули Сара.
- Я уже там был, дорогая Сара и, благодарение Богу, нашел эту реликвию, которой я очень дорожу, поскольку мне всегда казалось, что это портрет моей матери. Но, к несчастью, когда я пришел к мадемуазель де Бовертю, слуги сказали мне, что ее нет дома, но что она просила меня оставить свой адрес, если я приду в ее отсутствие. Вы же понимаете, дорогой господин Лоредан, что оставить адрес какой-то гостиницы было бы недостойно коменданта Ла-Рош-Сент-Эрмели, и я оставил ваш.
- И правильно сделали, сын мой, вы здесь у себя дома.
И не успел ювелир произнести эти слова, как перед лавкой остановилась карета. Из нее вышла дама, одетая в черное, и вошла к Лоредану.
Увидев ее, все встали, а Мак узнал ее и бросился навстречу.
- Простите, сударь, меня за столь поздний визит, - обратилась она к Лоредану, - но речь идет об очень важном для меня деле, - тут голос ее задрожал, - и я не могла ждать. Слуги сообщили мне, - прибавила она, поворачиваясь к Маку, - что ваши поиски были успешны.
- Да, сударыня, - несколько удивленно ответил Мак, который не мог себе объяснить, почему мадемуазель де Бовертю так волнуется и смотрит на него так пристально и странно.
- А медальон... при вас, здесь?
Мак снял с шеи портрет.
Мадемуазель де Бовертю, едва стоя на ногах, следила за движениями капитана.
Едва взглянув на медальон, она глухо вскрикнула.
- Это он, это действительно он!
И она окинула Мака восхищенным взглядом.
- И вы совершенно уверены, что этот медальон в самом деле принадлежит вам? И вам не отдал его кто-нибудь из ваших друзей? Вы никогда с ним не расставались?
Произнося эти слова, бедная женщина почти задыхалась.
- Да, сударыня, - ответил Мак, чувствуя, что он невольно начинает волноваться. - Я клянусь вам, что всегда хранил его с великой бережливостью, потому что в моем представлении это - портрет моей матери.
- Ну что же, взгляните хорошенько еще раз на эти черты и посмотрите мне в лицо: оно постарело, прошли годы, но, может быть, Господь сохранил достаточно сходства, чтобы вы узнали свою мать!
И мадемуазель де Бовертю открыла Маку свои объятия.
Капитан, слушая ее, бледнел все больше и больше. Когда она кончила, он радостно вскрикнул, бросился к ней и покрыл ее лицо поцелуями.
- Это правда, правда! Вы - моя мать, я узнал вас! О, как я счастлив!
И Мак с восторгом разглядывал эту знатную даму, весь ее нежный и благородный облик, не понимая, как он сразу не заметил поразительного сходства между ней и портретом.
- Нет, нет, не удивляйся, - сказала с улыбкой мадемуазель де Бовертю, разгадав его мысли. - Это сейчас радость вернула мне отблеск былой красоты. Я была так несчастна! О, дорогое мое дитя! Подумать только, что я тебя нашла... кардинал говорил мне о тебе, я знаю, что ты - храбрец! А какой ты красавец!