– Как такая возможность могла проскользнуть мимо всех ваших тщательно продуманных сценариев? – со смехом интересуются Бьянки.
– Нам определённо нужно было обдумать их получше, – соглашаюсь я.
Мы молчим. А затем, словно бы все одновременно подумали об одном и том же, делаем несколько шагов, чтобы прочитать два имени, вывешенные на доске рядом с кабинетом.
ЛЕТАЮЩИЕ СОКОЛЫ
Бьянки, Том
Джонсон, Брет
– Брет Джонсон? – не верящим тоном спрашивает Бьянки, не показывая ни грамма той радости, что должна была охватить его при виде своего имени на доске объявлений.
– Там были куда более достойные старшекурсники, которые в разы превосходили этого Джонсона, – говорит Мария, скрестив руки на груди.
– Не скажу, что это совсем не имеет смысла, но... – я замолкаю.
– Да, но это жутко притянуто за уши, – заканчивает Бьянки.
– Даже для Дженкса, – соглашается Мария.
– Что ж, он посылает нам весьма понятное сообщение, – говорю я.
– О том, что он совсем оторвался от реальности и выжил из ума? – отрывистым и резким тоном спрашивает Мария.
– Скрестим пальцы, – говорю я.
Мы стоим в шоке и тишине.
– Знаю, это тупо, но где-то в глубине души я всё равно надеялась, что... – Мария замолкает, словно её гордость не позволяет ей закончить фразу. Но мы знаем, что она хочет сказать.
– И я, – говорит Бьянки.
– И я, – соглашаюсь я.
– Он мог изменить мир, – говорит Бьянки.
И вот так мы понимаем нашу следующую большую цель.
«Найти новое «туда».
– Похоже, нам придётся сделать это самим, – говорю я.
Бьянки и Мария кивают, и наше раздражение медленно испаряется. Мы снова сфокусированы. Мы снова нацелены. Новая цель. Новый смысл жизни. Спустя несколько минут Мария всё-таки нарушает насыщенную тишину.
– Поздравляю, – обращается она к Бьянки.
– Спасибо, – ровным голосом говорит он.
– Ты прекрасно справишься, – почти что ласково говорю я. В данный момент я совершенно искренне рада за Бьянки – он действительно это заслужил. И я хочу, чтобы и он это почувствовал.
– Спасибо, – отвечает он. На его лице отражается добродушная вымученная улыбка. И близко не подходит для того, что требует подобная ситуация. Я прищуриваюсь.
– Ты и сюда булавку воткнул? – спрашиваю я.
– О, на все сто процентов, – говорит Бьянки.
– Бережёшь энергию до вершины горы? – интересуется Мария.
Бьянки улыбается.
– А почему бы и нет.
ГЛАВА 20
Сегодня последний день нашего первого года обучения в академии ВВС США.
Мы с Марией, одетые в синюю форму, стоим по стойке смирно в центре нашей комнаты в казарме. Последняя субботняя инспекция проходит мучительно, но быстро. И уже через пять минут мы переодеваемся и спешим встретиться со всеми остальными перед началом гонки к скале. Тело онемело после многочисленных пережитых физических испытаний и действует на автопилоте. К этому моменту болят даже ушные мочки.
Когда мы выстраиваемся, всех охватывает совершенно новое чувство. Это очень контролируемая, едва сдерживаемая взволнованность. Мы словно пузырьки, выдуваемые из маленькой пластиковой палочки, кружащие и мечущиеся по всему кампусу академии ВВС США.
Пока мы стоим и ждём под вымпелом с номером нашей эскадрильи, грохот, бабочки и энергия накапливаются, накапливаются и накапливаются с каждой прошедшей минутой, пока мы не начнём восьмикилометровую гонку к вершине Кафедральной скалы.
Я гляжу на Марию и вижу, что она тоже чувствует это. Слабая улыбка играет в уголках губ Пьерра, а Дель Орбе слегка покачивается в такт музыке, которую слышит только он. Я ищу в толпе Бьянки. Нахожу его. Он так неподвижен, как будто скован чарами. Его лицо агрессивно безразлично. Он на меня и не взглянет. Я вижу, как он делает глубокий вдох, отряхивается, а затем крепко стискивает челюсть, готовясь к гонке.
Чен и Резендиз кружат между нами, крича что-то ободряющее в лицо каждому из нас. Они пытаются подготовить нас к последнему дню, который кажется таким идеальным, что мне хочется плакать. Когда Чен, наконец, останавливается передо мною, я даже не знаю, расчувствоваться мне или испугаться.
– Рядовой Дэнверс! – кричит Чен.
– Да, мэм!
– Ты показала нам, что ты способна на великие свершения! – вопит Чен.
– Спасибо, мэм!
– А знаешь ли ты, что ещё более важно, чем показать нам, что ты способна на великие свершения? – спрашивает Чен.
Мой разум лихорадочно перебирает всё, что произошло за последний год, но так и не может найти ничего конкретного.
– Нет, мэм! – кричу я.
– То, что ты показала себе, что ты способна на великие свершения! – кричит в ответ Чен.
– Да, мэм! – кричу я.
– Ты знаешь, насколько ты способна, рядовой Дэнверс? – кричит Чен.
– Да, мэм! – без промедления отвечаю я.
– Я горжусь тобой, рядовой Дэнверс! – слегка дрогнувшим голосом говорит Чен. Мы встречаемся взглядами, и на миллисекунду между нами проявляется полное понимание. Мы оба испытали на себе сочащееся пренебрежение Дженкса – и вот мы здесь, цветём и пахнем.
– Спасибо, мэм! – кричу я в ответ.
А она нереально круто и незаметно подмигивает мне и переходит к следующему кадету.
Со всех сторон доносятся искренние мотивационные взрывы. Я позволяю себе купаться в них. Резендиз кричит на Марию о её неистощимой прямоте. Чен кричит на Дель Орбе о его железной решимости. Чен кричит на Пьерра о его бескомпромиссной доброте. Резендиз кричит на Бьянки о его ровном лидерстве.
К концу нашего последнего построения в качестве кадетов четвёртого класса мы превращаемся в стоящих столбами эмоциональных хлюпиков. За исключением Бьянки, разумеется.
А затем, одна за одной, эскадрильи получают разрешение начать гонку, и мы выдвигаемся к Кафедральной скале. Мы бежим медленно, и с каждым шагом мне кажется, что окутывающая тело боль затухает и сменяется искромётной гордостью. На вершину скалы меня забрасывает сила одной лишь естественной, незамутнённой радости.
Я сделала это.
Нет.
Мы сделали это.
Я гляжу на лица ребят своей эскадрильи. А затем сканирую холм передо мной. Так много эскадрилий. Все эти люди. Мы все сделали это. Я больше не сама по себе. Теперь я часть нас. Теперь я часть «Длинной синей линии»[24]. Я заработала право стать частью жизни этих людей. Потому что сначала я была достаточно храбра, чтобы быть одиночкой. Но когда я пожертвовала своей жаждой трофеев и признания, я получила взамен величайший подарок, который только можно получить в жизни: цель.
Сейчас мне даже думать странно о том, что на протяжении долгих месяцев я хотела достичь в этом году только одного – попасть в «Летающие соколы», что напоминает мне о том, сколь низкого мнения я была о себе. Мои крошечные незначительные цели совпадали с крошечно низким мнением о себе.
Было время, когда мы с Марией думали, что никогда не сможем найти себе место в мире Дженкса, и я воспринимала это как гигантскую трагедию. Но сейчас я понимаю, что это не так. Мы никогда не сможем найти себе место в мире Дженкса, потому что уже стали гораздо большим, чем он когда-либо мог себе представить.
Это страшно и непонятно, и нет никаких однозначных ответов, но вид отсюда несравним ни с чем, что мы могли бы увидеть, если бы оказались в ловушке удушающего понимания Дженкса о том, кем мы, по его мнению, являемся. Но здесь, в этом диком, необъятном голубом небе, мы наконец-то вольны быть теми, кем мы являемся на самом деле.
Сильными. Любопытными. И прекрасно, безрассудно человечными.
Раздающиеся с вершины скалы радостные крики вытаскивают меня из своих мыслей. Когда мы делаем последний поворот, мне кажется, что сердце сейчас выскочит из груди. Эскадрилья за эскадрильей достигает вершины, и одна за одной эскадрильи растворяются в изнеможённом извержении всего, что кадеты держали в себе весь последний год.
24
Длинной синей линией называются выпускники академии ВВС США в Колорадо-Спрингс (прим. пер.).