Но сегодня, склонившись над двигателем «Мистера Гуднайта», закатав рукава и с ног до головы заляпавшись смазкой и маслом, сделав крошечный детский шажок в сторону моей конечной цели, я испытываю ощущение чуда. И жажду большего. И гордость. И счастье. Я чувствую, что нашла своё место. Когда я гляжу на Джека, разбирающего по частям двигатель «Мистера Гуднайта» и объясняющего, для чего служит каждая деталь, я чувствую, что нашла вторую часть своей головоломки. Скорее всего, именно поэтому до сегодняшнего дня я и не могла себе представить ничего подобного. Я понятия не имела, что такая самодостаточность вообще возможна, что уж говорить о том, как она будет ощущаться. Гораздо проще представить себе, что ты паришь над облаками и другие тобой восхищаются, чем представить, каково это – восхищаться самой собой.
Однако когда мы возвращаемся обратно, принимаем душ и укладываемся на ночь, мой мозг пробуждается от восторженного сна о деталях двигателя «Стирмана» и переключается обратно на мысли о подготовке к первому дню занятий, к завтрашнему дню.
– Несладко нам придётся, – бормочет Мария, пока мы изучаем расписание, прежде чем выключить свет. Нас ждёт четыре пары утром и ещё три днём, тренировка внутри- вузовской команды и «введение в авиацию», первый курс лётной программы. Мы уже договорились с Бьянки, Дель Орбе и Пьерром о создании ночных учебных групп в библиотеке Макдермотта, чтобы уберечь друг друга от излишней перегрузки, но рабочая нагрузка всё равно выглядит безумно интенсивной.
Я ворочаюсь с боку на бок всю ночь, строю изысканные карточные домики из разнообразных возможных сценариев завтрашнего дня. Когда мы с Марией начинаем шнуровать кроссовки для утренней пробежки в привычное время, я действую на чистом адреналине и стараюсь активно избегать попаданий в любые эмоциональные ловушки.
Мы приходим на плац и видим, что Бьянки, Дель Орбе и Пьерр уже разминаются. Я слышу смех Дель Орбе ещё с противоположной стороны пола.
– Вы все знаете, что такое фликербол12? – спрашивает Пьерр, как только мы показываемся в зоне слышимости.
– По большей части, это смесь футбола и вышибал, – отвечает Мария, сонно зевая, наклоняясь и касаясь кончиков ступней руками.
– В моей голове прямо сейчас проигрывается череда изображений, в которой люди получают мячом в лицо, а затем кто-то наклоняется над ними и кричит «Это фликербол!», – говорит Пьерр. Его голос звучит слегка истерически и сильно выше обычного.
– Ага, всё примерно так и обстоит, – со смехом соглашается Бьянки.
– Вы, парни, играли в фликербол? – спрашиваю я у Бьянки, пока Дель Орбе воспроизводит мрачное описание Пьерра.
– Мы все играли. А вы? – спрашивает он.
– Мы тоже, – отвечаю я за нас обеих.
Бьянки кивает.
– Итак, в этот год нашим внутриинститутским видом спорта будет мой ночной кошмар из средней школы, – жалуется Пьерр, – замечательно! Просто замечательно! Фантастика!
– Пьерр, расслабься, – говорит Мария, как всегда, глас спокойствия и разума. – Вы готовы, парни? – спрашивает она, раз за разом высоко подпрыгивая в воздух.
Все нехотя кивают, и мы одной группой приступаем к пробежке.
– Вы где вчера пропадали? – интересуется у меня Бьянки, бегущий рядом во главе группы.
– Можно подумать, тебе интересно, – отвечаю я.
– Так и есть, обычно поэтому люди и задают вопросы. Потому что им интересно.
Я смеюсь, и его лицо смягчается.
– Покажется слишком странным, если я предпочту пока тебе не рассказывать? – спрашиваю я.
– Ну разумеется, нет, – но он так смотрит, что я понимаю, как смутила его, – извини, если я перешёл границы, Дэнверс.
– Нет, всё в порядке. Я просто не хочу сглазить.
– Но это очень круто, и все вы, парни, нам обзавидуетесь, – поддразнивает его Мария, пробегая мимо.
Мы с Бьянки замолкаем и бежим дальше.
– Но ты же расскажешь мне, правда? – наконец уточняет он.
– Возможно, – отвечаю я.
Он вопросительно выгибает бровь.
– Да! Доволен? Я обещаю.
– И не на моём смертном одре или при схожих обстоятельствах, на случай, если ты ищешь какие-то лазейки, – говорит он.
– Да как вы смеете, сэр, – кричу я через плечо, ускоряясь, чтобы догнать Марию, – я честная женщина!
– Я в этом не сомневаюсь, – отвечает Бьянки, мгновенно посерьёзнев. Я улыбаюсь и догоняю Марию, оставляя Тома позади.
– Ты могла бы ему рассказать, – замечает Мария, её дыхание облачками вздымается в прохладном утреннем воздухе.
– Я хочу какое-то время сохранить это между нами, – отвечаю я.
Я понятия не имею, почему это взбрело мне в голову, но интуиция подсказывает, что решение правильное. Мария кивает, и мы обе счастливо и синхронно бежим дальше.