Он лег спать, не разрешив задачи, и утро также не принесло ему облегчения. Мистер Виггет, по-видимому, совсем забыл о неприятностях, имевших место накануне, и с таким упорством отводил всякие намеки, что даже у слона лопнуло бы терпенье. Он рассказал еще несколько свежих анекдотов о себе и о Сэме Джонсе, — анекдотов, которые мистер Кетчмэйд вынужден был проглотить, рискуя поперхнуться.
Прошла неделя, а мистер Виггет все еще украшал «Шхуну» своим милостивым присутствием. Хозяин худел со дня на день и уже серьезно подумывал о том, чтобы вывести все на чистоту. Мистер Виггет ревниво наблюдал за ним, и с проницательностью, которая развивается с годами у бродяги, всю жизнь занимающегося изучением человеческой природы, он понял, что загостился. Наконец, в один прекрасный день мистер Кетчмэйд попробовал разрубить узел.
— Сегодня вечером я скажу ребятам, что я сыграл с ними шутку, — заявил он с мрачной решительностью. — А потом я возьму вас за шиворот и вышвырнул за дверь.
Мистер Виггет вздохнул и покачал головой.
— Это будет для вас ужасно неприятно, — сказал он вкрадчиво. — Лучше приплатите мне за труды, и я сегодня вечером скажу им, что уезжаю в Новую Зеландию к моей племяннице, и что вы взяли мне билет на собственный счет. Мне надоело рассказывать враки, но ради вас я готов это сделать за два фунта.
— Пять шиллингов, — рявкнул мистер Кетчмэйд.
Мистер Виггет ласково улыбнулся и покачал головой. Мистер Кетчмэйд поднял цену до десяти шиллингов, до фунта, и, в конце концов, после нескольких замечаний, утвердивших мистера Виггета в его убеждении, что брань на вороту не виснет, он бросился к прилавку и выложил деньги.
Весть об отъезде Виггета, сообщенная трактирщиком первому же посетителю, тотчас облетела всю деревню, и вечером в трактир привалила целая толпа прощаться с эмигрантом.
Хозяин с удовольствием заметил, что дело на мази. Многие джентльмены угощали мистера Виггета, и тот, в свою очередь, запустил руку в свой собственный карман и заказал по стаканчику всей честной компании. Мистер Кетчмэйд с некоторой заминкой выполнил заказ, и тогда мистер Виггет с видом щедрого благодетеля извлек из кармана «счастливую» полушку, которая некогда принадлежала Сэму Джонсу и настоял на том, чтобы хозяин принял этот неоценимый дар.
— Последнюю ночку гуляю я с вами, товарищи, — сказал он угрюмо, позволив выпить за свое здоровье. — Много я видал портов и во всяких побывал кабаках, но никогда в жизни не встречал я таких теплых и добрых ребят, как вы.
— Слушайте, слушайте! — закричал мистер Кларк.
Мистер Виггет приумолк, приложившись к стаканчику, чтобы скрыть свое волнение, а потом продолжал:
— Весь остаток моей жизни, когда, странствуя одиноко, я, жалкий калека, буду вымаливать у прохожих горький хлеб подаяния, — заговорил он со слезами в голосе, — я буду вспоминать это счастливое прибежище и эти дружеские лица. Терзаемый муками голода, гонимый безжалостной полицией, я буду видеть вас перед собой, как вижу вас теперь, в последний раз.
Среди всеобщего смущения раздался голос мистера Смита, выразивший то, что было у всех на уме:
— Но, ведь, вы едете к вашей племяннице, в Новую Зеландию?
Мистер Виггет покачал головой и улыбнулся грустной и кроткой улыбкой.
— У меня нет племянницы, — сказал он просто, — я один одинешенек на свете.
При этих трогательных словах все присутствующие опустили стаканы и в изумлении уставились на мистера Кетчмэйда, меж тем как этот джентльмен, в свою очередь, вытаращил глаза на мистера Виггета с таким видом, точно вдруг заметил у него рога и хвост.
— Кетчмэйд сам заявил мне, что на свой счет купил вам билет в Новую Зеландию, — сказал башмачник. — Он уверял, что уговаривал вас остаться, но вы, будто бы, ответили, что кровь сильнее дружбы, даже самой крепкой.
— Все это ложь, — грустно вымолвил мистер Виггет. — Я бы остался с удовольствием, заикнись он хоть единым словом. Я бы и теперь остался, если-бы он пожелал.
Мистер Виггет помолчал немного, как бы давая время своей ошеломленной жертве принять это предложение, и затем опять обратился к возмущенному мистеру Кларку:
— Ему не нравится, чтоб я тут жил, — сказал он вполголоса. — Верно, тот жалкий кусок, что я съедаю, стоит ему поперек горла. Он попросил меня удалиться, а чтобы представить все в благовидном свете, выдумал, будто я уезжаю в Новую Зеландию. Я был так расстроен, что даже не захотел спорить. Я ни к кому не хотел питать злобы. Но сейчас, глядя вокруг на ваши честные лица, я не могу уйти с ложью на губах… Сол Кетчмэйд, старый товарищ по морю, прощай!