— Я не могу, — сказала она наконец, — мне не в чем пойти.
— Ерунда! — воскликнул ее муж, вздрогнув.
— Нет, правда, — сказала миссис Тик, — мне очень хочется пойти, я много лет уже не была в зоологическом саду. Жакет мой, пожалуй, сойдет; но вот — шляпа…
М-р Чейз, поймав взгляд м-ра Тика, подмигнул ему.
— Так что, спасибо тебе за приглашение, но я останусь дома, — сказала миссис Тик добродушным тоном.
— Сколько… сколько они стоят? — буркнул муж, сердито посматривая на м-ра Чейза.
— Цены на них разные, — ответила его жена.
— Да, знаю, — сказал м-р Тик скрипучим голосом, — идешь покупать шляпу за один шиллинг одиннадцать пенсов, а там тебя уговорит человек, похожий на парикмахерскую куклу, и выходишь из магазина со шляпой, которая стоит четыре с половиной шиллинга. В действительности шляпы различаются только по своей цене, но женщины этого не понимают.
Миссис Тик слабо улыбнулась и вновь выразила желание остаться дома. Послеобеденное время она предложила провести за работой в саду. Ее супруг, свирепо взглянув на м-ра Чейза, правый глаз которого продолжал исполнять обязанности фотографического затвора, сказал, что он разрешает ей купить шляпу и лишь попросил ее помнить, что больше всего ей к лицу простота.
Остаток недели протек медленно, и м-р Тик, несмотря на крайние усилия, не мог добиться от м-ра Чейза, где именно, по мнению этого джентльмена, спрятан клад. При каждом намеке лицо м-ра Чейза расплывалось в широкую улыбку и становилось все более и более снисходительным.
— Предоставь это мне, — сказал он. — Предоставь это мне, и когда ты вернешься с приятной прогулки, то я надеюсь позолотить твою ручку тремя сотнями золотых монет.
— Но почему не сказать мне сейчас? — настаивал м-р Тик.
— Потому что я хочу сделать тебе сюрприз, — гласил ответ. — Но смотри, что бы ты ни делал, не давай своей жене повода думать, будто я замешан в этом деле. Ну, а теперь, если ты будешь приставать ко мне, то я потребую с тебя вместо двадцати фунтов, тридцать.
В субботу днем оба приятеля расстались на углу. М-р Тик, отдавая должное нетерпению своего приятеля, пытался поторопить жену, неоднократно сообщая ей снизу неправильное время. Наконец она спустилась, сияя под скромной шляпой с тремя розами, двумя бантами и пером.
— Перо это старое, — заметила она, — оно уже на четвертой шляпе, — но я очень берегла его.
М-р Тик буркнул что-то, открыл дверь и вывел жену на улицу. Настроение его повысилось от сознания, что ему предстоит день, полный приключений и, возможно, барыша. Он похвалил шляпу, а затем, к их общему удивлению, сказал комплимент, — правда очень маленький, — своей супруге.
На конце улицы они сели в трамвай и ради свежего воздуха поднялись на империал. Миссис Тик откинулась на спинку скамьи с видом наслаждающегося человека и минут десять развлекалась, наблюдая за уличным движением. Потом она вдруг повернулась к мужу и объявила, что на нее упала дождевая капля.
— Фантазия, — буркнул он.
Что-то холодное коснулось его века, на свободных скамейках послышался легкий стук и вдруг— ззззз! — полил дождь. М-р Тик вскочил и с гневным восклицанием спустился вниз вслед за женой.
— Вечно нам не везет, — с горечью сказала она. — Лучше уж нам оставаться в трамвае и вместе с ним вернуться домой.
— Глупости! — испуганным тоном возразил ее супруг. — Через минуту дождь перестанет.
Но в действительности случилось обратное. К тому времени, когда вагон дошел до тупика, лил крупный дождь. Миссис Тик прочно устроилась на скамье; куски голубого неба, видимые только глазам фанатиков и ее супруга, не поколебали ее решимости. Даже щедрое предложение м-ра Тика взять извозчика, и то потерпело крушение.
— Не к чему, — сказала она с раздражением, — не поедем же мы по саду в кэбе, а шлепать по грязи я тоже не желаю. Пойдем в другой раз. Очень жаль, но бывает хуже.
М-р Тик, полный тревоги за м-ра Чейза, безмолвно повиновался. Доехав до угла своей улицы, он остановил трамвай и бегом помчался домой, склонив голову, чтобы защититься от дождя. Но миссис Тик, озабоченная спасением своей шляпы, опередила его.
— Что с тобой? — спросила она, роясь в кармане в поисках ключа, в то время, как ее муж с грохотом взбежал на крыльцо.
— Озноб, — возразил м-р Тик, — я промок.
Он шумел, не переставая, и когда дверь была наконец отперта, так громогласно выразил свое удовлетворение тем, что он опять дома и в сухом месте, что задрожали стекла. Он с тревогой проводил глазами поднимавшуюся наверх жену.