Индарс вздохнул с сожалением.
— Через двенадцать дней, в святилище Туш Амир. Я очень надеялся, что и ваша жена, адмирал, тоже будет присутствовать. Рассчитывал, что именно она покроет волосы моей дочери.
В том, как император произнес «ваша жена», Искандер ощутил издевку. Тому было прекрасно известно, что их брак до сих пор не был оформлен по законам Союза.
Воспоминание об этом вызвало из памяти их последний разговор.
Внешне — не самый легкий, но Искандер печалился лишь об одном — им не удалось провести вдвоем хотя бы ту пару часов, что у них была.
С другой стороны, теперь он был уверен, что Наташа из кожи вон вывернется, но вытащит конвой и вернется сама. Что бы ни случилось.
Это как в игре в хатч. Она не любила проигрывать, заставляя судьбу изменить решение и отдать победу ей.
Сейчас она проигрывала.
Об этой черте ее характера Искандер узнал благодаря Индарсу. Правда, говорить ему спасибо не собирался. Те два дня после Харабской операции, которые она провела во дворце императора, доказали, что и его терпение имеет границы. Этими границами была она — женщина чужого мира, ставшая для него всем.
Но ту игру она доиграла. Заставила старха признать свое поражение.
— Я сожалею, господин император, что не знал о вашем приглашении раньше. Впрочем, — Искандер позволил себе посмотреть Индарсу в глаза, — вряд ли это что-то изменило бы.
Признание не стало экспромтом, не сорвалось с губ вдруг.
Они оба были достаточно искушенными во власти, чтобы не понимать, что именно стоит за последними событиями.
Они оба были достаточно мужественными, чтобы не отвести взгляда, признавая, что с этого мгновения их противостояние друг для друга тайной не является.
— И все-таки, — с тем же спокойствием, что и раньше, произнес Индарс, — я буду ждать вас обоих. Мы редко когда приглашаем на подобные празднества не членов нашей семьи.
Посчитав, что на этом разговор закончен, генерал Орлов и адмирал Искандер откланялись и вышли из кабинета.
Идя по длинным коридорам императорского дворца, молчали. Первым заговорил Орлов, когда они уже сидели в каре, который и должен был доставить их обратно в Управление.
— Ты не пойдешь.
Искандер не стал демонстрировать удивление, хоть и чувствовал себя обескураженно. Он мог ожидать от своего друга и негласного помощника всего, чего угодно, но не подобного заявления. Индарс ничуть не преуменьшил значимости этого события для стархов, и игнорировать приглашение без очень веской на то причины было подобно оскорблению.
И, тем не менее, генерал не просто намекнул, что этого делать не стоит, высказался категорично. Словно ему было известно о том, о чем не догадывался сам адмирал.
— Ты же знаешь, что это невозможно… — попробовал он возразить Орлову, уже догадываясь, что его слова для того ничего не значат.
— Знаю, — неожиданно для Искандера согласился генерал. — Но пусть тебя это не заботит. Этот вопрос я беру на себя.
Шли сферой, сохраняя оптимальное расстояние между кораблями. Чтобы максимально защитить транспорты и оставить возможность для маневра. Ягнятами на закланье те не были, вооружение позволяло им пусть и не огрызаться, так хотя бы показывать зубы в ожидании подхода судов сопровождения. Про защитные поля тоже не стоило забывать, они были вполне способны выдержать пару выстрелов главного калибра тяжелого крейсера.
Это было из того, что добавляло оптимизма, все остальное его лишало.
По косвенным сведениям, полученным с Гордона, в группе Шахина насчитывалось около десятка кораблей. Треть из них — крейсера класса М. Атакующие, несущие до трех катеров, ничуть не уступающих нашим перехватчикам. Команда Ивара была немногим меньше.
Если не сработает моя идея — единственное, что может заставить противника разделиться, нам придется очень весело.
Но я еще не забыла, как была перевозчицей. Будет день… будут и проблемы.
Мой «Зверь» и борт Ван Хилда, который облюбовал для себя Таласки, в общем построении не участвовали. Нашей задачей был случайный поиск и координирование общего движения.
Моя фраза о стаде овец и двух пастухах вызвала дикий смех у моих ребят и продолжительное молчание со стороны находившегося в это время на связи Игоря.
Лучше бы не говорила. Таласки сменил мне позывные. Он так и остался волкодавом, я же теперь была… пастушкой.
«Мои» снова ржали, но теперь уже по другому поводу. Я им не мешала. Хоть что-то позитивное в том дерьме, в котором мы оказались.