А Гришем потянулся к мешочку, начал перекатывать внутри камни, по комнате разнесся слабый перестук, как капли дождя по стеклу.
— Назовись, — прозвучал вдруг ставший глубоким голос.
— Тивор Железный Волк, Сын Каменной Стаи, Черный Страж Великого князя Малейского. Бывший Черный Страж, — подключился я к игре. Шаман резким движением высыпал черные и белые камни на платок, открыл потемневшие глаза и уставился на руны.
Я с шумом вздохнул, уговаривая себя дождаться конца спектакля.
Бездарного, надо сказать. Все-таки Нарина недаром носит титул королевы драмы, у нее трюки интереснее. Тьфу, что-то не к добру ее вспомнил, тем более на ночь глядя.
— Ну и? Что нашептали тебе твои духи? О чем говорят камешки? — не выдержал через восемь лучей. Гришем поднял на меня странно пустые глаза.
— Я дам тебе один предмет, волк, — он, словно замерзший, поднялся на ноги, медленно прошел к одной из полок, — и всего один совет.
— Один совет? Это все, что сказали тебе руны? Прости, но как-то слабовато.
— О, руны рассказали мне гораздо больше, но тебе эта информация ни к чему. Ты умный парень, Тивор, хоть и стараешься изо всех сил казаться дураком. Ты со всем разберешься и все поймешь сам, — продолжал тигр рыться на полке.
— А Ватэр? — сам не до конца понимая, откуда взялся вопрос, спросил я.
— Ватэр так или иначе получит то, что ей причитается. — Гришем развернулся и бросил мне какую-то ткань.
— Сеть? Ты меня на рыбалку отправляешь? — рассматривал я переплетения нитей в своих руках. Тонкие, но прочные. Нрифтовые?
— Ты поймешь, — хмыкнул шаман. — А теперь совет. Начнет рваться, держи крепче.
— Ты издеваешься?
— Что ж, было… интересно, — кивнул я.
— А уж мне-то как, — склонил в ответ голову Гришем. — Извини, провожать не пойду — вымотал ты меня, большой, грозный парень.
Я хмыкнул и отправился на выход. У предсказателей это профессиональное что ли? Говорить загадками? Нести чушь?
Я махнул на тигра рукой и с удовольствием покинул не менее странный, чем его хозяин, храм, на бегу обращаясь в волка. Так быстрее и проще будет добраться до Калисто. Все-таки отчего-то было неспокойно. Я понял, что совершил ошибку, выпустив зверя, стоило вступить под свод деревьев: волку все казалось новым, чужим, таящим в себе опасность. Он останавливался у каждого дерева, вскидывал морду к верху, прислушивался, чуть ли не подпрыгивал от каждого шороха. Нос забили незнакомые, слишком резкие и сладкие запахи, рот наполнился слюной, а пасть кривилась в оскале. Земля под лапами была непривычно упругой, и сырой, звуки слишком громкими, нестерпимо захотелось обследовать территорию, оставить свои метки, поохотиться. Принести своей паре еще теплую, истекающую кровью тушку какого-нибудь животного. Молодого оленя или кабанчика, на худой конец кролика. Но водятся ли здесь кролики?
Я поднял морду, втягивая в себя запахи: вот здесь еще четыре вдоха назад проползла змея, слева только что упал на землю переспелый терпкий фрукт, и я все еще слышал, как он катится вниз по небольшой горке, пролетела какая-заметный хвост с кисточкой. Тварюшка, видимо, меня все-таки услышала и ускорилась, я припустил следом уже не особо пытаясь таиться.
Накормить свою пару. Да.
Земля под лапами почти слилась в одно пятно, ветер бил по ушам, ветки по спине и бокам, но впереди маячила вполне аппетитная и съедобная задница неизвестного животного, и я не чувствовал почти ничего, кроме ее запаха и азарта охоты. Охоты ради своей пары.
Мы выбежали на небольшую открытую полянку, окруженную скалами, как чашей. Тварюшка чуть не врезалась мордой в камень, но в последний момент ей удалось развернуться, упитанная попа прижалась к скале, я замедлился, оскалился, почти чувствуя вкус крови жертвы в пасти. Морда у животного была плоская, вытянутый нос заканчивался неким подобием пятачка, а глаза-бусинки блестели в темноте. Животное тоненько взвизгнуло и прижалось к скале сильнее, пока я крадучись приближался к ней.
Еда для моей пары. Извини, маленькое существо.
Нас разделяло всего несколько шагов, я уже подобрался и готов был прыгнуть на незадачливую жертву, когда новый полный страха писк резанул по ушам, заставив остановиться. Оно маленькое, глупое, ему страшно, дико страшно, и я чувствовал вкус ужаса на языке, слышал, как судорожно бьется за ребрами крошечное сердце. Оно мне на один зубок, Кали на два. Но… я ел, и птичка ела вместе со мной. Мы не голодны… Еще один крик полный отчаянья, и я отступил назад, сел на песок. Да. Ему очень страшно, а Кали предпочитает рыбу, а я — дурной волк.