— У меня просто болит голова, — отмахнулась я, — как всегда перед штормом. Лучше займитесь коком, а то следующий ужин молодой лис не переживет.
— Юнга не так уж плох, просто молод, — ровно ответил Гидеон. — К тому же сегодня был его первый опыт.
— И он останется последним, если команда завтра не получит нормальный завтрак. А она его не получит без кока.
— Без капитана, боюсь, им будет совсем не до завтрака, — спокойно отбил лекарь. — Так что вынужден настаивать, мой капитан, — я закатила глаза и опустилась на пол, кладя голову лекарю на колени. Иногда проще согласиться.
Через пятнадцать лучей каких-то манипуляций и непонятных речитативов, мне разрешили подняться, всунули в руки восстанавливающий отвар и позволили, наконец-то, снять заклинания с тихо поскуливающего во сне зверя.
Головная боль не прошла, не уменьшилась ни на миг, но дышать отчего-то все равно было легче, меньше мушек мелькало перед глазами, тише стал гул, руки уже не тряслись.
На волка у Гидеона ушло еще пол оборота. Самой кошмарной и вызывающей самые большие опасения оказалась та самая рана в боку. Она долго не хотела затягиваться, в ней больше всего было мертвой ткани, шерсть вокруг пришлось выстригать, а края сочились гноем. Гидеон скрипел зубами, тихо ругался на хаос, мешающий лечению, но, тем не менее, четко и быстро совершал каждое движение, иногда отдавая мне приказы. Там подержать, тут прижать, тут потянуть, тут завязать. Как только с раной в боку было покончено, и последняя повязка заняла свое место, дыхание оборотня выровнялось, он перестал сучить лапами, затихли последние хрипы, и волк весь как-то затих и успокоился.
Раны от связывающих заклинаний были гораздо меньше и гораздо аккуратней. Гидеон сказал, что их не осталось бы, если бы не хаос Тивора.
Слишком остро его сила реагирует на чужое вмешательство, стараясь избавиться от него любым способом. Выжечь с кожи хозяина, если придется.
К тому моменту как василиск все-таки закончил колдовать над волком, шторм за окнами ревел и рвал во всю мощь, светляки под потолком дрожали, громко скрипели доски и мачты. «Пересмешник» периодически посылал по моему телу теплые волны, давая понять, что у него все под контролем, что ребята справляются, что мне не о чем беспокоиться, и я могу отдохнуть, а за всем остальным присмотрят «Пересмешник», Калеб и Сайрус.
Я поблагодарила лекаря, проводила его до двери, тут же погасила все светляки и села рядом с Тивором. Спать не хотелось, просто свет раздражал слишком чувствительные глаза.
Я вслушивалась в спокойное дыхание волка и недоумевала.
Почему он так боится воды? Боится настолько, что чуть не потерял разум?
Незаметно для меня самой пальцы запутались в его шерсти на загривке, пропуская, слегка натягивая, зарываясь в жесткие волоски, а в голове беспорядочно крутились мысли.
Где-то ближе к середине ночи от долгого сидения на полу у меня затекли ноги и спина, наконец-то, все накопившееся за этот бесконечный день эмоции дали о себе знать, и меня начало неумолимо клонить в сон. Пришлось со скрипом вставать и перебираться на кровать, и уже соскальзывая в дрему, я почувствовала, как Ник послал очередную теплую волну. Все хорошо. Они справятся.
Но поспать нормально с первого раза не удалось. Где-то через оборот я проснулась от того, что стукнулась лбом о стенку, а сзади ко мне прижималось нечто большое и жаркое. Рычащие. Я подскочила и уткнулась носом в жесткую шерсть.
В тусклом свете наспех сляпанного светляка волк напоминал чудовище.
Огромное, опасное, взбешенное чудовище. Его тело сейчас походило на неаккуратный контурный рисунок: изломанные, неровные линии, каким-то непостижимым образом образующие силуэт животного. Снова шерсть на загривке стояла дыбом, он без остановки глухо рычал, вдавливая меня спиной в стену. Зверь явно не понимал, где находится. Снова.
Новый раскат грома и новый мощный удар волны о борт заставили его опустить морду, прижать уши к голове и протяжно зарычать. Волк старательно принюхивался, пытаясь определить, откуда именно исходит опасность, чтобы напасть на врага и разорвать. Вот только разве можно разорвать целый океан?
Я осторожно положила ладонь на напряженную спину, гадая, сразу ли он откусит мне руку или придется немного подождать. Медленно, безумно медленно я сжала в кулаке жесткую шерсть, во рту растекался вкусом паленого рома страх, заставляя сжиматься горло, обжигая легкие.