— Ты глупости говоришь.
Слушаю я своих господ и удивляюсь. Ведь благородные люди, а разговор между ними никак не ладится. При мне редко бывало, чтобы они разговаривали о чем-нибудь серьезно, дружески, как полагается мужу и жене. Чаще всего — несуразно у них получается. Она, например, охает, жалуется, что у нее сердце болит. Он по-хорошему обращается к ней:
— Наденька, я сейчас вызову доктора.
Барыня ни с того ни с сего сразу же рассердится:
— Ты что — шутишь или смеешься?
— И не думаю шутить или смеяться, тем более над тобою, моя дорогая.
— Что же значит — вызову доктора?
— А это значит, что я хочу пригласить доктора, чтобы он помог твоему здоровью.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что сказал.
Она начинает закипать:
— Оставь меня в покое. Мне тошно от твоих глупых предложений.
Не понимает и не хочет понять она своего мужа.
Скандалы у них бывают каждый день и начинаются с какого-нибудь пустяка. У барыни насморк — муж виноват. Купила она себе слишком тесные туфельки — муж виноват. Дождь долго идет — муж виноват. День очень жаркий — муж виноват. Во всем он виноват, а она всегда права. Сколько барин ни старается, но к чему-нибудь она обязательно придерется. Скажем, галстук у него немного съехал в сторону… Ну, уж тут держись — достанется как следует! И не замечает она того, что у нее самой мозги съехали набекрень. Иной раз раскричится и давай всячески поносить барина:
— Тебе бы только факельщиком быть, гробы на катафалках сопровождать, а не морским офицером. Таких из флота нужно гнать грязной шваброй.
Он хочет что-нибудь возразить ей, а у нее даже ноздри побелеют, и как зашипит на него:
— Замолчи, корабельная плесень!
Ведь умные книжки она читает, а ругается, как торговка на барахолке. А барин только хмурится и сидит себе, вроде как язык у него отнялся. Иногда барыня до того разъярится, что начинает бить посуду и рвать все, что попадется под руки. Убытку целковых на пятьдесят наделает. Только ни разу не видел я, чтобы она разорвала свое собственное шелковое платье или шляпку с пером. В чем, друг, тут дело, а? А барин, вместо того чтобы потасовку ей дать, упрашивает:
— Наденька, успокойся. Ну, зачем ты сердишься? Прости, если я в чем виноват.
Помирятся, — барин у нее в ногах ползает и всякие ласковые слова говорит:
— Наденька, радость моя. Я люблю тебя больше, чем свою душу. Вся моя жизнь в тебе.
И туфельки у нее целует. А она улыбается и отвечает ему:
— Котик ты мой паршивенький, зачем ты свою Наденьку так расстраиваешь?
Даже противно смотреть на барина. Перед нашим братом, матросом, задается: замри и не дыши при нем, а жену усмирить не может. Такие, значит, правила у господ: хоть какая будь жена, а он должен обожать ее, как пречистую деву-богородицу. Иной раз смотрю на них и думаю: чего им не хватает? Говядина вареная, говядина жареная, куры, рыба, пироги, разные сладости, вина — ешь и пей, сколько душе угодно. Жалованье большое. Власть имеют, всюду почет и уважение. А радости нет никакой. И что этой барыне еще надо? Потом-то я понял, что она не в те руки попала. А только скажу тебе, что иногда было жалко барина. Как это можно так измываться над человеком? Ведь он тебе не баран, а образованный человек: капитан первого ранга. В чины его производил сам царь. А она кто? Какие у ней чины? А кричит на него — вроде как она адмирал. И доходов от нее, как от лебеды в огороде, — никаких. Даже и кухней-то не занимается. Живет у нас одна пожилая женщина, — она и стряпает.
Кстати, надо тебе сказать об этой кухарке. Я величаю ее Настасьей Алексеевной, а для моих господ она — просто Настя. Ей около пятидесяти лет, но голова у нее уже седая, лицо в мелких морщинках. И здоровьем она не может похвалиться, — поизносилась, живя у господ. С молодости работает у чужих людей, срок немаленький. За это время она успела старушкой стать, легкой такой, сухонькой. Я присматриваюсь к ней и думаю: другую такую заботливую и честную женщину не скоро найдешь. Я помогаю ей в работе и очень дружу с ней. Часто сидим мы с ней на кухне и обсуждаем господскую жизнь. Больше, конечно, рассказывает Настасья Алексеевна, а я слушаю и удивляюсь.
От нее я узнал и о прошлом моих господ. А еще рассказывал мне о барине старый боцман. Он теперь в отставке, служит в Купеческой гавани сторожем. Но когда-то он долго плавал вместе с Лезвиным на военных кораблях и знает его с молодости. Иногда боцман заходит к нам проведать своего прежнего начальника. У них давняя дружба. Без угощения барин не отпустит его или на водку даст.
А меня очень интересует господская жизнь, особенно сам Лезвин. Не так у них все идет, как у крестьян. Оказывается, его отец и дедушка тоже были моряками. Сначала он взял курс правильный, а потом сбился. Может быть, это потому так вышло, что он рано остался без родителя. Лезвин-отец дослужился до капитана первого ранга. Должно быть, думал еще выше подняться. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Хоронил он своего друга, какого-то знаменитого адмирала, и командовал парадом. Дело было зимой. Весь флотский экипаж выстроился на плацу во фронт. И вот когда вынесли гроб с флагами, Лезвин-отец скомандовал:
— Смирно! — И сейчас же добавил, как полагается: — Экипаж, слушай! На кра…
Но матросы не дождались окончания команды… Капитан нагнулся, будто хотел рассмотреть что-то у себя под ногами, и вдруг рухнул лицом в снег. А когда офицеры подбежали к нему, он уже был мертвый. От паралича сердца умер.
Сыну, то есть моему барину, в это время было восемнадцать лет. Он только что надел мичманские эполеты. Ну, известное дело, сначала погоревал, а потом зажил самостоятельно. Это, как говорит боцман, был веселый человек и выпить не дурак. Любил что-нибудь учудить и не стеснялся начальства. За это ему не раз попадало. Однажды при боцмане был такой случай. Судно находилось в заграничном плавании. Молодой Лезвин стоял во время вахты на шканцах, смотрел на море и чему-то улыбался. В это же время командир прогуливался на верхней палубе. Он был старый, у него болела печень, — значит, жизнь пошла ему в тяжесть. Увидел он веселое лицо Лезвина и набросился на него:
— Чему смеетесь? На вахте стоите, а смеетесь. Что это для вас — палуба военного корабля или Невский проспект? У вас беспорядок!
— Какой беспорядок, где? — спросил Лезвин. — Я не вижу.
— Не видите? — ехидно переспросил командир. — Вокруг вас бревна валяются, а вы стоите и улыбаетесь. Уберите это бревно!
Командир носком ботинка указал на малюсенькую щепочку.
Лезвин посмотрел на командира, потом на щепочку и весело скомандовал:
— Вахтенный! Четыре человека на шканцы! Убрать это бревно!
Командир даже позеленел от злости, а поделать со своим подчиненным ничего не мог: сам же назвал щепку бревном.
По словам боцмана, Лезвин был умный моряк. Он знал хорошо и штурманское дело, и артиллерию, и все судно — от киля и до клотика. С англичанами и французами он разговаривал на ихнем языке, как на русском. Его все любили — и офицеры, и матросы. Но высшему начальству он не совсем нравился. Почему? Недоволен он был порядками во флоте и все писал об этом какие-то доклады. Ему хотелось, чтобы по-другому было на кораблях — лучше. А там, на верхах, все эти его доклады клали под сукно. Ну, и началось у него охлаждение. Увидел он, что впустую старается, и запил горькую. И все-таки он, как и отец его, дослужился до капитана первого ранга. А дальше не пошел…
— Его и в адмиралы произвели бы, да жена помешала, — объясняла мне Настасья Алексеевна. — И как это его угораздило жениться на такой? Вероятно, бес помрачил его головушку. Ведь она не благородного происхождения, — дочь какого-то трактирщика. Одно только — красива. За это и взял ее на содержание один миллионер. Дорого она ему обошлась. Теперь у нее нарядов — за всю жизнь не износить и разных драгоценностей хватит. А больше всего она просто транжирила деньги. Пожил миллионер с ней недолго и умер. Тогда ее подхватил адмирал-вдовец. Этот за короткий срок просадил с ней все имение и тоже умер. Такая уж, видно, уродилась: все с нею умирают. Да она, видно, нарочно выбирает себе в мужья пожилого человека, чтобы вольготнее ей жилось. Вот и наш барин влип. Теперь все офицеры от него отвернулись, никто к нам не ходит, — жена-то, мол, у него не из дворянок. А насчет этого среди господ строго! Говорят, что из-за жены он и в адмиралы не попал. Какая же из нее может быть адмиральша? Один конфуз получится…