Пока Капитан Петко, стоя в этой преисподней, ожидает решения своей участи и пытается понять, что же, в сущности, с ним произошло, попробуем взглянуть на события с другой стороны.
Почему Ангел Райчев предал Петко? Почему Спас Турчев стал его палачом? Почему премьер-министр благословил их на эту полицейскую расправу?
Ответ на некоторые из этих вопросов мы находим в материалах судебного следствия по делу бывшего варненского градоначальника Турчева, преданного после падения Стамболова суду за расправу над капитаном Киряковым. Из этих материалов ясно, что Ангел Райчев — ставленник Турчева, рекомендованный им на штатную должность «конного стражника», а в действительности исполнявший обязанности секретного агента. Кто первый задумал устроить Капитану Петко ловушку — Райчев, Турчев или сам Стамболов — неизвестно, но можно с уверенностью сказать, что все трое были в этом заинтересованы. Турчев в качестве варненского градоначальника, вероятно, получил от диктатора распоряжение не спускать глаз с бывшего воеводы. Причины тому очевидны: после того, как Капитана Петко по приказу диктатора столько раз подвергали аресту, разрыв между премьер-министром и бывшим воеводой еще больше увеличился. Капитан Киряков по-прежнему оставался не только самым видным в Варне представителем враждебной Стамболову русофильской партии, но и опаснейшим для его репутации человеком. Былая гайдуцкая слава и популярность Капитана раздражали Стамболова, а его политическая твердость и отвага просто приводили в бешенство всесильного диктатора, который в последние годы своего правления не терпел ни малейшего противоречия и не мог выносить рядом с собой ни одной крупной фигуры, ни одной яркой личности!
Поскольку Турчев знал о том, как относится премьер-министр к капитану Кирякову, дело приобрело для Турчева особую привлекательность по нескольким причинам: если он сумеет скрутить Кирякова, благодарный Стамболов наверняка не оставит без награды его преданность и усердие. «Начальник округа» звучит куда приятнее, чем «градоначальник», а премьер-министру достаточно для этого шевельнуть пальцем. Это уже серьезное основание преследовать Кирякова, но не единственное. Все то время, что гордый Капитан прожил в Варне, вокруг его имени витала легенда о том, что он якобы владеет несметными запасами гайдуцкого золота. При энергичном полицейском обыске эти сокровища, того и гляди, окажутся в руках у Турчева. Перспектива сама по себе весьма соблазнительная, но и этого мало: варненскому градоначальнику, бывшему «революционеру», не терпится свести с капитаном Киряковым давние счеты, еще с 1878—79 годов. Как известно, капитан Киряков был приглашен русскими оккупационными властями в Румелии, чтобы навести порядок в Родопской области, которой угрожала анархия. Однако прежде, чем он отправился со своим отрядом в глубь Центральных Родоп, пловдивские власти попросили его помочь им очистить округу от расплодившихся повсюду воров и разбойников. Петко ответил согласием, и одним из первых, кого ему предстояло укротить, оказался будущий градоначальник Варны, тот самый пловдивский «революционер», который, попав в руки турок, в первый же день выдал всех своих сподвижников до единого. Это предательство, о котором убедительно свидетельствует арестованный по вине Турчева революционер Оттон Иванов, не помешало Турчеву после Освобождения Румелии изображать себя «жертвой», «героем» и, в ореоле этой славы, приступить к осуществлению своей мечты — личному обогащению. Другие ищут выгодных должностей, занимаются коммерцией, хлопочут о пенсиях. У Турчева на это не хватает терпения, он сразу же начинает грабастать столь «необходимые» ему богатства. Доказательства тому сохранились в архиве Пловдивской библиотеки: две жалобы на Турчева в Пловдивское окружное управление в 1878 году «от нескольких крестьян села Черпанли на «неправильно отнятых» у них овец, а второе от «Садыка» из села Сарково на братьев Турчевых, у которых он опознал своих волов».
Помимо того, Турчев время от времени наезжал на юг, в горы, особенно в район Тымрека, где, угрожая оружием, грабил беззащитных помаков (болгаро-мусульман), которые в ту пору не смели пикнуть, не то что жаловаться.