Так и бегут дни… Горькие, безрадостные, отравленные клеветой. Капитан почти не раскрывает рта. Что проку говорить, когда все равно никто не отличает истину от лжи! Никто! Плечи его ссутулились, тело исхудало, ссохлось, и даже с помощью палки не может он без отдыха преодолеть расстояние от дома до кофейни. Аппетит — не то, чтобы пропал, но как поест, он чувствует какую-то тяжесть, тошноту. Поэтому он предпочитает еде табак и курит цигарку за цигаркой. Едва проснувшись, тянется к табаку, курит весь день, даже ночью встает покурить и потому не чувствует голода. Сизая пелена табачного дыма заслоняет от его глаз много такого, чего он не желает ни видеть, ни слышать.
Так и бегут дни, похожие один на другой, незаметно кончается 1898 год, наступает новый, 1899 год, и первый месяц этого года приносит стране новые политические сотрясения: на смену народнякам приходят либералы-радослависты.
Новые перемены пробуждают новые надежды, но увы! — напрасно. Сменяют друг друга правящие партии, лозунги и обещания, но одно остается неизменным: правители и всякого рода партийные деятели — одинаково алчные, двуличные, эгоистичные и бесчестные, как бы они там ни назывались — стамболовисты, радослависты, демократы или народняки. В силу какой-то зловещей закономерности к руководству общественной жизнью в ту бурную эпоху пробивались не ум, не благородство, а наглость, лицемерие или малодушие. Именно такими оказались и новые правители Болгарии. Они тоже дали понять капитану Кирякову, что, если он сделает им навстречу хоть шаг, они сделают два, но надежда приручить его остается напрасной. Напротив, когда все уже считают бывшего воеводу окончательно поверженным, капитан Киряков совершает еще одно «безумство», вызвавшее всеобщее изумление. Состоит это «безумство» в следующем. Одним из первых мероприятий либерального правительства Васила Радославова был заем, к которому оно прибегло для того, чтобы откупить железные дороги Южной Болгарии у частных компаний. Правительство имело немало возможностей получить этот заем на относительно приемлемых условиях, но под влиянием князя Фердинанда Радославов заключил сделку с венскими банкирами, потребовавшими неслыханных процентов. Явный этот грабеж вызвал возмущение народа и, конечно, консервативной оппозиции, в рядах которой числился и капитан Киряков. Он первым поставил свою подпись под опубликованным в газетах протестом. Мало того — бывший воевода заказал черный флаг с надписью «Похоронили Болгарию» и самолично вывесил его на крыше своего дома. Несколько дней подряд флаг развевался на морском ветру к всеобщему удивлению и восторгу честных варненцев.
Это «безумство» капитана Кирякова, достойно увенчавшее его гайдуцкую славу, показывает, как силен был в этом истерзанном теле несломленный до самого конца бунтарский, рыцарский дух. Эта маленькая подробность биографии прославленного гайдука, этот вызов, брошенный безоружным человеком всемогущим властям, по своей дерзости и красоте превосходит даже наиболее героические подвиги, совершенные им в расцвете его гайдуцкой деятельности!
Этот сверкающий факел, неожиданно вспыхнувший на мрачном небосклоне страны, никогда не угаснет. Черный флаг на крыше дома капитана Кирякова — не только пророчество относительно последующих десятилетий болгарской истории, но также и печальное предзнаменование: несколько месяцев спустя, 7 февраля 1900 года, легендарного воеводу Петко, «Нового Марко-Королевича» Адрианопольского края настигла смерть.
Петко-воевода умер в своем свободном отечестве, не достигнув и пятидесяти пяти лет, прежде времени сломленный физически истязаниями в Ич Кале, грязной клеветой и трагическими разочарованиями.
Несмотря на зимний мороз, похороны его проходят весьма торжественно — люди, как известно, на похороны очень щедры. Все печальны, многие плачут, причем слезы их искренни, и лишь на лице самого Петко — загадочная улыбка, будто в последний миг узнал он что-то крайне забавное, но рассказать не успел.
Чему улыбался капитан Петко Киряков в последний свой час? Быть может, он радовался избавлению от тяжких страданий? Или тому, что, не склонив головы прошел он свой жизненный путь? А может, посмеивался он над ленивой человеческой правдой, которая если уж и соблаговолит прийти, то лишь когда надо следовать за гробом!
Кто знает? Легендарный капитан унес в могилу тайну своей улыбки. Переселился в вечность последний рыцарь гайдуцкого девятнадцатого века, титан тела и духа, как называл его Страшимиров, отважный, благородный Гулливер, имевший несчастье пережить свою героическую, бунтарскую эпоху и очутиться в царстве коварных пигмеев.