Линия фронта проходила недалеко от Сарапула и это чувствовалось в городе. По улицам патрулировали вооруженные рабочие и красноармейцы. Всюду были развешаны объявления и воззвания Чрезвычайного военно-революционного комитета, созданного для подавления контрреволюции.
Штурвальный Иван Петрович Соколов достал на пристани воззвание, которое и зачитали вслух на палубе.
«Товарищи! Социалистическое отечество в опасности! — говорилось в воззвании. — Смертельная опасность грозит Советской России. Грозной тучей надвинулись враги свободного трудового народа, железным кольцом окружили они нас. Красновы, Дутовы, Семеновы давно проливают рабочую кровь, на помощь им предательски выступили чехословацкие легионы в союзе с заграничными банкирами. Монархисты, кадеты, эсеры, меньшевики, белогвардейцы, англо-французы — все объединились в безумном озлоблении и кровавой войной пошли на Советскую республику.
Подкуп, предательство, подлог — ничем не брезгуют враги трудового народа.
Уже заняты огромная область Приуралья и Приволжья — Самара, Уфа, Симбирск, Казань, Екатеринбург в руках наемников англо-французского империализма.
Преступные банды двигаются к Вятке и Перми…»
— Ух, сволочи, уже и на Пермь прут, — выругался один из матросов.
— Замолчи! Не мешай!..
И все продолжали внимательно слушать.
«..Преступные банды двигаются к Вятке и Перми, чтобы и здесь смести власть бедноты. Плетка белогвардейца уже нависла над спинами рабочих этих губерний.
В связи с грозной опасностью нашествия создан чрезвычайный военно-революционный комитет города Сарапула и его уезда.
Рабочие и крестьяне! Сплотитесь и окажите поддержку военно-революционному комитету, который будет беспощадно подавлять выступления контрреволюционеров.
Все к оружию, товарищи!»
Суровые слова воззвания дошли до сердца каждого члена команды. Матросы и штурвальные, кочегары и масленщики — все, кто находился на пароходе, готовы были немедленно встать на защиту Советской власти, и заговорили требовательно:
— Иди, капитан, договаривайся, чтобы нас отправили на фронт. Не хотим стоять у берега!
— Уже ходил к коменданту, — ответил Пирожков. — Обещают поставить на серьезное дело.
По распоряжению местных властей «Товарищ» был выделен для перевозки подкреплений и боеприпасов в прифронтовые районы Прикамья. В течение одного дня судно приняло боевой вид. Рабочие Симонихинского затона вместе с командой обшили штурвальную рубку второй стенкой и засыпали ее песком. На средней палубе в несколько рядов уложили мешки с песком и между ними устроили гнезда для пулеметов.
Ходить приходилось большей частью ночью, с погашенными огнями. Берега, скрытые во тьме, бывали неспокойными, по ним рыскали банды. Не раз случалось, что из лесных чащоб палили по пароходу, и тогда с «Товарища» давали в ответ пулеметные очереди. И снова только и слышно было, как колеса парохода шлепают по воде.
Близость фронта ощущалась с каждым днем все сильнее и сильнее. 8 августа по постановлению чрезвычайного военно-революционного комитета Сарапул и уезд были объявлены на военном положении, а еще через три дня комитет ввиду ряда контрреволюционных выступлений и близости фронта объявил Сарапул на осадном положении.
Над городом нависла серьезная угроза. Началась эвакуация.
Ночью 23 августа из Сарапула двинулась вниз по Каме целая флотилия, состоявшая из 56 пассажирских и буксирных судов. Эти пароходы по распоряжению штаба Второй армии Восточного фронта эвакуировались на Вятку.
На Средней Каме остались считанные суда. Среди них — «Товарищ» и «Зоя», которые продолжали выполнять задания военного командования.
Дни и ночи у Пирожкова были заполнены до края. Он даже перестал заходить к себе в каюту и находился то в штурвальной рубке, то на палубе. Лишь на час-два удавалось забыться в коротком, тревожном сне.
Большое удовлетворение доставляли ему беседы с красными бойцами, которых перевозил «Товарищ». Из каких только мест не встречались люди! Были среди них уроженцы Перми, Осы, Сарапула, Воткинска, Камбарки, Елабуги и других знакомых и незнакомых мест. И все они, несмотря на трудности, которые переживала тогда страна, верили в победу революции.
В один из рейсов, когда пароход перевозил большую группу бойцов Елабужского отряда коммунаров, Пирожков неожиданно встретился с Егором Михайловичем Федоровым. Бывший механик стал военным комиссаром. Одет он был в кожаную куртку, на фуражке алела пятиконечная звезда, на поясе в деревянной кобуре висел маузер.