Много разных новостей услышал он в те дни.
— Помнишь, Михайлыч, штурвального Владимирцева?
— Как же не помнить.
— Его уже нет в живых. Вместе с братьями Молоковских и еще с одним колчаковцы расстреляли. Всех на месте и зарыли. Потом уже наши перенесли их в братскую могилу на площадь.
— Жаль их. Хорошие люди были. Работяги.
— А про Шанина Осипа не говорили тебе?
— Еще не успели. А что с ним сталось?
— Сбежал с колчаковцами.
— Ну и черт с ним! — зло махнул рукой Пирожков. — Расскажите лучше, как работает флот.
— Сожгли разбойники в Левшино самые лучшие пароходы.
Еще по пути в Пермь Яков Михайлович слышал о злодеянии, совершенном колчаковцами в районе Левшино. Перед отступлением из Перми белогвардейцы загнали в устье Чусовой почти весь камский флот, затем выпустили в реку из береговых резервуаров несколько тысяч тонн нефтепродуктов и подожгли их. Горючая масса расплывалась по реке и охватывала суда пламенем. Двое суток горела Чусовая. В огне погибло свыше ста пассажирских, буксирных и стоечных судов.
Теперь еще раз, со всеми подробностями, рассказали Пирожкову о недавних событиях в Левшино. С помощью друзей он попытался восстановить в памяти названия погибших судов. Ведь каждый пароход, который плавал по Каме, ему довелось видеть не раз. Какие тут только пароходы не вспомнили! «Ливадию», «Каму», «Кунгур», «Ерша», «Мефодия», «Пермь», «Александра»… Названиям не было конца.
— Оставили Каму без флота, — горевал Яков Михайлович. — Наш, народный, был, поэтому супостаты и сожгли его. Сколько теперь сил понадобится, чтобы восстановить эти суда.
Такие большие потери, как Камское пароходство, не понесло в гражданской войне ни одно пароходство.
Когда Пирожкову рассказали, что команды «Василия», «Звениги» и других не дали колчаковцам погубить свои суда и, рискуя жизнью, увели их в верховья Камы, его охватила большая радость.
— Молодцы! Настоящие водники!..
Якова Михайловича не спрашивали, что он будет делать, став слепым. Сам всем говорил:
— Сидеть дома не буду. Пока живу, с Камой не расстанусь! Тридцать лет, до самой смерти, он не отступал от своего слова.
Род Пирожковых крепок
Каждый день можно было видеть в Орле, как Яков Михайлович Пирожков, в темных очках и с клюшкой в руках, шагает к пристани. Там он встречал пароходы. По гудку узнавал, какое судно. Не видя ничего и никого, он точно знал, кто работает на том или ином пароходе, безошибочно называл судоводителей по имени и отчеству, всех расспрашивал, во все вникал, давал советы.
Узнав о каком-нибудь непорядке в работе флота, Яков Михайлович не оставлял его без внимания. Если требовалось, он звонил руководящим работникам пароходства или же выезжал в Пермь, доказывал, настаивал и добивался устранения недостатков.
Как-то знакомые лоцманы рассказали ему, что на Костоватовской гряде появились отмели, которые мешают проводить плоты через этот участок. Однако путейцы не торопились разработать перекат. Яков Михайлович, как судоводитель, близко принял к сердцу слова лоцманов. Уточнив все сведения, он немедленно отправился на селектор, вызвал путейцев и передал им жалобу лоцманов. Досталось тогда нерадивым работникам. Через несколько дней на перекате были проведены необходимые работы.
Глубоко уважали камские водники Якова Михайловича Пирожкова. С годами установилась добрая традиция: все пароходы, которые следовали мимо Орла, давали приветственные гудки в честь героя-капитана.
В 1933 году буксирному пароходу «Алатырь», на котором Яков Михайлович когда-то плавал, было присвоено имя капитана Пирожкова.
Пирожкова всегда до глубины души радовали вести о тех грандиозных преобразованиях, которые совершались в стране в годы пятилеток.
Километрах в десяти от Орла, вверх по Каме, где теперь раскинулся город Березники, издавна прозябали небольшие населенные пункты: Дедюхино, Ленва, Чуртан и другие. Якову Михайловичу не раз приходилось бывать в них. В 1929 году здесь начали сооружать крупный химический комбинат. Появились многоэтажные жилые дома, а вместе с ними — хлебозавод, фабрика-кухня, больница, Дворец культуры. Все старые поселки в 1932 году были объединены в один город, который назвали Березники. Якову Михайловичу все время передавали подробности о развитии нового города, и ему ясно представлялись прямые улицы, большие каменные дома, электрические огни…
— Подумать только, какие чудесные дела творятся! — говорил он с восторгом.