И снова кто-то прервал оратора:
— Осип Иванович ведет дело хорошо. Зачем у него отбирать пароходы? Пусть хозяйничает!
Было очевидно, что приспешники Шанина пытаются сорвать собрание, не допустить национализации флота. Но представитель из Перми, не обращая внимания на выкрики, продолжал свое выступление:
— А флот у Шанина забирать надо, именем Советской власти. Народу он принадлежит. А будет трудно, не бойтесь. Вы не одни!
После Демидова выступали местные водники. Первым взял слово механик парохода «Соликамск» Петр Никитич Зеров, затем говорил механик с «Американца» Петр Фокеевич Молоковских. Выступал еще кто-то. Яков Михайлович не запомнил его фамилию. Больше никто не просил слова. Молчали.
Тишину нарушил возглас: «Долой Шанина!»… Этот призыв прокатился по всей зимовке, вызвав гул одобрения.
В мире судовладельцев Шанины были известны давно. Им принадлежали пароходы «Американец», «Орлинец», «Орел-городок», «Соликамск» и другие суда. Последний представитель этой фамилии Осип Иванович Шанин мнил себя князьком Орла. Кроме пароходов, он владел несколькими большими домами. У него были магазины, в которых он обязывал своих работников втридорога покупать продукты.
Когда поставили на голосование предложение отобрать у Шанина суда, только три человека высказались против, большинство же было за национализацию. Вместе со всеми поднял руку и Яков Михайлович.
Для руководства хозяйством решили создать Деловой совет. С мест стали выкрикивать фамилии кандидатов:
— Молоковских!
— Зеров!
— Суслов!
Это были самые уважаемые в округе труженики. Председателем Делового совета выбрали Петра Никитича Зерова.
Из зимовки расходились группами. Одни шли, бурно выражая свое ликование по поводу того, что только что совершилось. Другие плелись в молчаливом раздумьи.
Пирожков был уже далеко от зимовки, когда его нагнал знакомый капитан и, лукаво улыбаясь, спросил:
— Видать, ты в большевики собираешься записаться, что против своего сродника пошел?
— Это кого ты считаешь моим сродником? — заинтересовался Яков Михайлович. — Не Шанина ли?
— Его!
Глаза Пирожкова полыхнули гневом.
— Какой он сродник? Змея, а не человек. Нам с ним никогда по пути не было. Мы — бурлаки, он — богач. Пусть Василий ему посочувствует. От меня Осипу Ивановичу не ждать жалости…
У Якова Михайловича был брат Василий, тоже капитан. Но он отошел от своей среды, породнился с богачами Орла. «Выгодный» брак брата не вызывал восторга у Якова Михайловича. К помощи и содействию своих «сродников» он никогда не прибегал. Сам, собственными руками устраивал свою нелегкую жизнь. Все доставалось ему с неимоверными усилиями. Сколько лет бился с нуждой, сколько труда затратил, чтобы иметь свой угол. Женился на односельчанке Оне Падучевой в 1900 году, а только через десять лет поставил себе домик на Запольной улице…
— Мы — бурлаки, они — богачи, — отвечал Пирожков тем, кто кивал на его «сродников».
Эту линию он строго проводил всегда. Мало кто из старых капитанов держал себя так независимо и непримиримо в отношениях с судовладельцами, как капитан Пирожков. И в тот решающий час, когда вступал в действие ленинский декрет о национализации флота, Яков Михайлович был с теми, кто стоял на стороне большевиков, против эксплуататоров.
Окрыленным, помолодевшим пришел он тогда домой. Рассказал жене Анисье Васильевне, как прошло собрание, а потом заявил:
— Буду собираться в дорогу. Нужно съездить в Чердынь и забрать у Клыкова флот загодя, чтобы можно было его подготовить к навигации.
— Что-то не хочется отпускать тебя одного, — взмолилась Анисья Васильевна. — Взял бы кого-нибудь с собой.
— Я так и думаю! — успокоил ее Яков Михайлович… — Один ничего не сделаю.
Утром он сходил к Григорию Андреевичу Молоковских, который плавал на пароходе «Товарищ» лоцманом.
— Пришел к тебе, Андреевич, вот с каким делом, — стал выкладывать Пирожков. — На собрании ты был, про декрет слышал. Знаешь, что надо забирать флот у хозяев. Только кто его у Клыкова отберет? Людей-то он разогнал. А что если мы с тобой отправимся в Чердынь? Придем, о ремонте похлопочем. Весна-то не за горами.
— Мысль у тебя верная, Яков Михайлович, — поддержал лоцман. — Самим теперь нужно беспокоиться за суда. Были хозяева, да сплыли…
— Отремонтируем флот и поведем его в Пермь. Там скажут, где работать, — продолжал Пирожков.