Написанное выглядело бессмыслицей, и Антон опять пожал плечами. Чего только взрослые не пишут. На тюбиках с зубной пастой, к примеру, указывают, какие пальцы и куда ставить, чтобы выдавить мятную личинку для чистки зубов. А это и так всем известно, любому дураку. Даже Пикулю, семилетнему бедокуру, проживавшему чуть ниже по их улице Флористов.
– Ну что, Капитан Поганец, приступим к операции. Сэр.
Погладив тыкву, будто собачку в магазине, Антон выковырял шприц из ямочки. Занес над Капитаном Поганцем и нажал на поршень. Реагент потек неторопливо, как кленовый сироп – на блинчики. К удивлению Антона, золотистое вещество, попадая на тыквенную макушку, впитывалось без остатка.
Напоминая самому себе профессора, приступающего к сложной операции на инопланетном существе, Антон сверился с карточкой-инструкцией. Вздохнул. Написано явно для тех, кто окончил школу. Он нашел взглядом мусорное ведро, куда скидывал неудачные рисунки, и придвинул его ногой. Сюда он сольет волокна, семечки и прочие внутренности Капитана Поганца.
В руке удобно устроился «Тоджиро», настоящий японский нож-сантоку, любимец мамы. Если она планировала заняться выпечкой, нож ей без надобности. Так ведь? Антон с трудом завалил тыкву набок. Тяжеленная. Воткнул нож в желтоватое пятно, оставшееся от долгого сидения на грядке.
Тыква дернулась, словно нож причинил ей неудобство.
Антон едва не грохнулся со стула от такого сюрприза. Грудь вздымалась и опадала, словно там находилось колесо с бегавшей белкой. Он сунул руку под пижаму с белыми, серыми и зелеными динозаврами, напоминавшими узор листьев, и ощупал живот. Там булькнуло. Пикуль доказывал, что сердце находилось с левой стороны груди, но Антон был твердо убежден, что оно пряталось в животе.
Успокоив «сердце» легким массажем, прямо как мама, Антон уставился на пронзенную ножом тыкву. Ни намека на движение. Потянулся к рукоятке «Тоджиро», однако на полпути передумал и перевел взгляд на карточку-инструкцию.
– «…у-бе-ди-тесь, что все ее внут-рен-нос-ти на мес-те», – прочитал он по слогам вслух. – Внутренности на месте. – Слово «внутренности» было ему знакомо. Внутренности имелись у людей, коров и даже машин. И, как выяснилось, у тыкв. – Я чуть не вынул сердце Капитана Поганца! Простите, Капитан, прошу вас. Больше такого не повторится, обещаю.
Размяв руки, как делали врачи в одном телесериале про «скорую помощь», Антон выдернул нож. После некоторого раздумья решил начать с носа. Тыквенного, разумеется, а не своего. Лезвие «Тоджиро» скользнуло в оранжевое пузо тыквы. Потом еще и еще. Недолго думая, Антон, пыхтя от напряжения, вдавил пальчиками треугольную пробку. Как по инструкции: всё внутрь. И даже без грязи, за которую бы отругали.
Раздалось малопонятное сопение. Словно где-то поблизости притаилась большая собака, обнюхивавшая пожарный гидрант.
Антон, пребывая в состоянии глубочайшего недоумения, заглянул под стол. Обнаружил там потерянную фигурку лего. Улыбчивого полицейского, державшего в одной руке сосиску, а в другой – кружку кофе, покрывала пыль.
– Собаку не видел, легавый?
Полицейский не ответил и даже не обиделся на «легавого», но совершенно очевидно предложил помакать сосиску в кофе. Торопливое сопение тем временем исчезло. Казалось, некто сполна насладился запахами. Антон положил фигурку на стол и вернулся к формированию морды Капитана Поганца.
Настал черед левого глаза. На сей раз пришлось попотеть. Антон вгонял нож в тыквенную плоть около минуты, пока результат не удовлетворил его. Новоявленный глаз Капитана Поганца напоминал грубо просверленное дупло, прочерченное сеточкой порезов. Зато улыбка будущего шедевра Хэллоуина получилась что надо. Широкая. Зловещая. С тремя зубами и пеньком случайно срезанного четвертого. Пикуль от зависти слюной подавится.
Процесс творения увлек Антона. Захватил всё его внимание. Тем острее почувствовалось внезапное посягательство на комнату.
В окно, облитое светом уличных фонарей, с глухим стуком ударилась летучая мышь. Точно плевок подступающей ночи, она распласталась на стекле. Пушок на груди смялся. Уши напоминали крылья мотылька. Страшный зверек разевал пасть, будто пытаясь предупредить о чём-то. Наконец символ ночи полетел прочь, тенью порхая в ореолах натриевых фонарей.
Антон впервые в жизни узрел летучую мышь так близко. Его руки дернулись, словно пытаясь оторваться от туловища, и нож выпорхнул из ладони. Мамин «Тоджиро» отлетел на узор из автомобильных доро́г и перекрестков, покрывавших ковер комнаты. Антон слез со стула, намереваясь подобрать сбежавшее орудие юного скульптора. И на третьем шаге ощутил неладное.