– Фонарик! – попросил сэр Джеймс.
Доктор Тэнуорт послушно достал тонкий электрический фонарик из кармана жилета и посветил покойнику в рот. Сэр Джеймс склонился еще ниже и продолжал терпеливо манипулировать упрямым протезом. В конце концов он вытащил его и снова внимательно осмотрел.
– Его погнули, – заключил он. – Интересно, кто?
– Уж, во всяком случае, не я! – возмущенно воскликнул доктор Тэнуорт. – Он уже не очень крепко сидел во рту, когда я впервые осматривал тело.
– Что? Протез болтался, а вы не доложили об этом?
Сэр Джеймс гневно взирал на несчастного доктора, который мямлил что-то и запинался.
– Н-ну, а с к-какой стати? К-какое это имеет значение?
– Значение? Бог мой, дружище, да вы в своем уме? – Сэр Джеймс обернулся к Лавджою: – Мистер коронер, это важный факт. Он полностью противоречит версии о самоубийстве. Надеюсь, вы понимаете.
Коронер растерялся:
– Не совсем. Вы имеете в виду, что сила, с которой…
– Я имею в виду, что, скорее всего, этот человек умер не от удушения.
Сэр Джеймс оттянул нижнюю губу покойного, взял фонарик из дрожащей руки доктора Тэнуорта и посветил.
– Вот, – сказал он, – так я и думал. Синяки и припухлость во рту – даже сейчас. Куда вы только смотрели, доктор Тэнуорт? Что входило в ваш так называемый осмотр? Похоже, вы даже не посмотрели под микроскопом на срез кожи у странгуляционной борозды. Так почему же вы уверены, что изменение цвета тканей вызвано обширным кровоизлиянием, а не отеком?
Доктор Тэнуорт всегда считал, что лучший способ защиты – нападение.
– Позвольте спросить, по какому, собственно, праву вы меня допрашиваете, сэр? Это чисто профессиональный вопрос. И ни один дилетант не должен говорить со мной в подобном тоне. – За его дерзким тоном чувствовалась плохо скрываемая тревога.
– Я не дилетант, доктор Тэнуорт, и вам следовало бы это знать хотя бы по долгу службы. Двадцать лет я был практикующим врачом, прежде чем меня назначили инспектором министерства внутренних дел Великобритании. Я написал немало статей по медицинской юриспруденции на базе собственного опыта, когда работал коронером в юго-западном районе Лондона. Хочу заметить, я редко сталкивался со столь небрежным отношением патологоанатома к своей работе.
Доктор Тэнуорт вмиг растерял весь свой пыл. Положение мистера Лавджоя было немного лучше: он слышал, имя Хэмстеда в связи с его работой на правительство, но не связал его с ныне почти забытым, а некогда столь знаменитым лондонским коронером.
Довольный произведенным впечатлением, сэр Джеймс заговорил чуть мягче:
– Лично у меня почти не осталось сомнений, что этого человека сначала задушили, а потом повесили. С целью инсценировать самоубийство, – добавил он. – Старый, как мир, трюк, и в наши дни следователи и патологоанатомы обычно не проводят детального осмотра, хотя, следует признать, в данном конкретном случае все было придумано и исполнено очень умно. Вне всякого сомнения, вы, мистер коронер, сочтете необходимым отложить слушания и назначить новое расследование, чтобы у полиции было время во всем разобраться.
Итак, едва заседание возобновили, как, к удивлению публики, было объявлено, что слушания откладываются на две недели из-за возникших новых и важных улик в деле.
Глава Х
Грейс Наутен
Суперинтендант Даули в почтительном и недоуменном молчании слушал, как его шеф и коронер обсуждают поразительное открытие, сделанное сэром Джеймсом Хэмстедом. Сейчас Даули оказался в выигрышном положении – ведь именно он настаивал на продолжении расследования, твердил о подозрительных моментах, не слишком определенных, однако подозрительных. Старший констебль предпочитал держать все в секрете и лишний раз внимания не привлекать.
Старшему констеблю в каком-то смысле повезло – новые улики были найдены до того, как присяжные успели вынести вердикт. Теперь все будут считать сделанное открытие исключительно заслугой полиции, добытое благодаря ее «неусыпным стараниям». А вот если бы полиция помалкивала, сидела тихо и позволила бы вынести вердикт «самоубийство», не подвергнув его ни малейшим сомнениям, тогда бы их обвинили в полном бездействии. Что, конечно, было бы несправедливо по отношению к суперинтенданту Даули, который хоть и упустил из виду столь важную деталь – для него показания свидетеля-эксперта стали громом среди ясного неба, – тем не менее с самого начала подозревал, что все в этом деле не так просто.
Теперь Даули имел полное право заявить своему начальнику: «Я же вам говорил!» Хотя он, разумеется, промолчал, но весь его вид демонстрировал превосходство.