Но нет, глаза его не обманули, подумал он, нащупав пальцем трещину, которая очерчивала правильной формы фигуру примерно метрового диаметра в форме вытянутого эллипса, выступавшего чуть вперёд на стальной поверхности борта.
Югослав тоже коснулся рукой этой прорези, и тогда Алекс наконец понял, что тот пытался ему сказать. Ощупав трещину уже обеими руками и поняв, что не ошибся, Алекс обнаружил подтверждение своей смутной догадки.
Это была герметичная эллиптическая крышка, расположенная чуть ниже ватерлинии.
Однажды он уже видел похожие — правда, не на судне.
Такая крышка могла быть только входом в шлюз.
Но это невозможно.
Точнее сказать, он думал, что это невозможно... до этого мгновения.
В голове Райли забурлило множество самых бредовых мыслей, почти на минуту он замер, пытаясь привести их в порядок. Он застыл, касаясь правой рукой обшивки «Фобоса», словно пытался прощупать пульс мертвого судна.
Марко переводил взгляд с овальной щели на ошеломленного капитана, не понимая, что за чертовщина происходит. Наконец, Марко похлопал его по плечу, указывая на свои наручные часы, и поднял вверх большой палец, давая понять, что пришло время подниматься на поверхность.
Потрясенному Алексу, который теперь пытался оценить возможные последствия увиденного, понадобилось не больше секунды, чтобы прийти в себя и ответить тем же жестом. Он трижды дернул за трос, и стальная корзина медленно поехала вверх — намного медленнее, чем поднимающиеся на поверхность пузыри.
Но Райли этого даже не замечал. Все его мысли были заняты внезапной находкой и ее последствиями.
16
— Торпедный аппарат? — переспросил Джек, не веря своим ушам.
— Один я совершенно точно видел, — ответил Алекс. — Возможно, там есть и другие.
Вопрос был задан таким тоном, словно Джек хотел спросить, точно ли Алекс в эту минуту был трезв и точно ли не приложился головой о борт судна, пока поднимался на поверхность.
Экипаж и пассажиры «Пингаррона» вновь собрались вокруг стола орехового дерева, и счастливое известие, что надстройка оказалась практически целой, было омрачено, когда Алекс рассказал им остальное.
— На грузовом судне? — недоверчиво повторил Джек. — Ты уверен?
— Во всяком случае, они имеют такую же форму, размеры и расположены в том же месте, — убежденно ответил Алекс. — Так что — никаких сомнений.
— А ты, Марко? Ты их тоже видел?
Наемник почесал затылок.
— В тот момент я этого не понял, но теперь не сомневаюсь, что это они и есть. Если это не крышка торпедного аппарата, то я даже и не знаю, что это еще может быть.
— Но ведь это значит, — прорычал Джек, повернувшись к капитану, как будто именно он был во всем виноват, — что этот сухогруз на самом деле...
Он замолчал на полуслове, но ни у кого не осталось сомнений, что он хотел сказать.
— Очень похоже, — согласился Алекс.
Встревоженный Старший помощник откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
— Но в таком случае, — произнёс он, глядя в пол, — Марш сообщил нам ложную информацию.
— Очень может быть, — устало кивнул Алекс. — От этого человека всего можно ожидать. И прежде всего, какой-нибудь гадости.
— Но почему он это сделал? — не унимался Марко. — Он же лез из кожи вон, лишь бы мы взялись за эту работу — и в то же время скрыл от нас такую важную информацию.
— Возможно, он думал, что нам не обязательно это знать, — капитан Райли на миг задумался, после чего стоически пожал плечами. — И, кстати говоря, он был прав. Однако, нравится нам это или нет, теперь уже поздно отступать.
Джек снова уставился в пол, раздраженно цокнув языком.
— Вот же хрень!
С минуту все молчали; затем Хельмут, откашлявшись, взглянул на Алекса и робко спросил:
— Простите мое невежество, но... я не понимаю, в чем проблема? — он робко оглядел всю команду, прежде чем решился продолжить: — Я понимаю, что я всего лишь пассажир и это не мое дело, но мне интересно: почему все так встревожились, узнав, что на «Фобосе» есть торпедные аппараты? В конце концов, идет война, разве не так?
Сидящая рядом с ним Жюли поспешила объяснить, в чем дело.
— На сухогрузах не бывает торпед, месье Кирхнер.
— На обычных сухогрузах — безусловно, но, возможно, этот — особенный...
— Не бывает никаких особенных сухогрузов, — заявила рулевая. — Вооруженное судно по определению является военным кораблем.
— А если эти торпедные аппараты спрятаны, — сказал ее муж, — или замаскированы под что-нибудь безобидное...
— Это, несомненно, означает, что корабль — корсар, — закончила француженка его мысль.
Эльза недоверчиво подняла брови, ее губы дрогнули в скептической усмешке.
— Корсары? — спросила она наконец с подобием улыбки. — Это те, которые с деревянной ногой и повязкой на глазу? Кажется, они ещё грабили галеоны, полные сокровищ, — пошутила она.
— Я сказала — корсар, — твёрдо повторила Жюли, — а не пират.
— А какая разница? Пираты, корсары, флибустьеры...
Прежде, чем рулевая успела ответить, Джек поднял руку, требуя слова.
— Сенорита Веллер, — произнес он с несвойственной ему холодностью. — Я понимаю, что ветеринар и физик не обязаны разбираться во всех тонкостях истории, а потому позвольте прояснить пару моментов, которых вы, видимо, не знаете. Пираты — это именно то, о чем вы говорите: морские разбойники, нападавшие на корабли в море, которые убивали или брали в плен всех, кто попадал им в руки. Флибустьеры занимались, в общем, тем же, но атаковали в основном испанские корабли и территории с благословения других европейских держав.
— А корсары? — спросил Хельмут.
— А корсары — это пираты на государственной службе, которым во время войны выдавался так называемый «корсарский патент», дающий им псевдовоенный статус.
— Но ведь то, о чем вы говорите, происходило триста лет назад, — усомнился Хельмут.
Хоакин Алькантара покачал головой.
— Поверьте мне, сегодня корсары бесчинствуют так же, как и в семнадцатом веке, никуда они не делись.
— Но... почему? — удивилась Эльза. — Ведь в наше время суда не возят золото из Америки в Испанию.
— Боюсь, вы не понимаете, — устало вздохнул Джек, словно пытался объяснить ей это на протяжении многих часов. — Корсары работают на одно из воюющих государств, топя безоружные грузовые и пассажирские вражеские суда. Сегодня речь идет не о золоте и не об испанцах, а о нанесении противнику как можно большего ущерба.
— То есть, вы хотите сказать...
— Я хочу сказать, что корабль, который покоится там, внизу, — он указал пальцем себе под ноги, — занимался тем, что прикидывался мирным грузовым судном, идущим под дружественным флагом, втираясь таким образом в доверие. Когда же другие суда оказывались от него в опасной близости, не ожидая подвоха, он выпускал одну или несколько торпед и таким образом отправлял их на дно. А затем они убивали всех, кто пытался выплыть, чтобы не осталось свидетелей их вероломства.
— О боже... — прошептал Хельмут.
— Лучше поберегите ваши «О боже» до более черных времен, доктор, потому что это еще не самая большая проблема.
— Я вас не понимаю...
— А тут и понимать нечего, — откашлявшись, ответил капитан. — Международное соглашение строго-настрого запрещает какому-либо государству вооружать и использовать корсарские корабли. Таким образом, государство, нарушившее условия соглашения, сделает все, чтобы скрыть следы своего преступления.
— Но в конце концов, — вмешалась Эльза, вспомнив об одном позабытом обстоятельстве, — это ведь голландский корабль, разве не так? Не думаю, что после двух лет войны голландский флот, если от него вообще хоть что-то осталось, может представлять серьезную опасность. Даже для нас.
Джек, видимо, все еще не простивший ей поцелуя, которым она наградила капитана, ответил еще резче:
— Единственное, что у этого корсарского корабля было голландского, сеньорита Веллер, это флаг. Все остальные признаки указывают на то, что это совсем не голландский корабль. Более того, он не принадлежит ни одной из стран антигитлеровской коалиции.