Алекс забрался на вершину холма и остановился, тяжело дыша и хватая ртом воздух. Сердце готово было выскочить из груди, а силы окончательно иссякли, но то, что он увидел перед собой, привело его в ярость и наполнило новой энергией. Прямо перед ним, меньше чем в ста метрах, агент Смит спокойно ждал, прислонившись к капоту своего «ситроена-202» и безмятежно покуривая, словно поджидал дамочку у дверей отеля.
Алекс с удовлетворением отметил, как шотландец сначала недоумевающе посмотрел на скачущего как заяц вниз по склону араба а потом увидел Райли, не только живого, но и сжимающего в каждой руке по револьверу, и сигарета выпала у него изо рта.
Подстегиваемый неудержимым гневом, Алекс, не раздумывая, бросился к агенту МИ-6, но тот живо сел в машину, чтобы завести мотор.
Телохранитель с рукой на перевязи был уже в двадцати метрах от автомобиля, но Смит явно не собирался его дожидаться. Агент завёл мотор, дал по газам и рванул в противоположную сторону.
Сейчас капитан «Пингаррона» уже не чувствовал ни боли, ни усталости, ни страха. Ничего подобного. Теперь Алекс Райли превратился в восемьдесят пять килограммами неудержимой ярости. Вооруженный двумя дымящимися револьверами, с пеной у рта, он хотел только одного — видеть, как бежит выпущенная им кровь из любого, кто встанет на его пути.
Сердце грохотало в его груди, а запах горелого пороха, забившийся в ноздри, отбросил его на четыре года назад, в тот вечер, когда он с таким же отчаянием и той же ненавистью, колотившей в виски, бежал к фашистским окопам с одной лишь надеждой, что сумеет уложить всех врагов раньше, чем они убьют его. Вероятно, именно это состояние убийственной отрешенности позволило ему теперь нагнать у самого шоссе бегущего впереди него мужчину, без каких-либо угрызений совести выстрелить ему в спину и, даже не взглянув, оставить умирать на асфальте, громко стонущим от боли.
Напротив, единственное, о чем он думал в эти минуты — как во что бы то ни стало догнать чёрный «ситроен», который медленно, но неуклонно набирал скорость.
Не прекращая бежать ни на секунду, Алекс без раздумий вскинул револьверы и, не целясь, выстрелил в удалявшуюся машину. Он не думал о разделявшем их расстоянии, не думал, долетят ли пули и хватит ли патронов. Он только бежал, стрелял, взводил курок и снова стрелял.
На шестом или седьмом выстреле заднее стекло машины взорвалось ливнем осколков, а мгновением позже «ситроен-202» вильнул и начал заваливаться на бок, пока, в конце концов, не съехал с дороги в кювет. От сильного удара капот машины зарылся в землю, и задние колеса вертелись в воздухе вхолостую.
Только теперь Алекс умерил неистовый бег и начал жадно хватать воздух открытым ртом. Легкие горели, будто он глотал не воздух, а кипящее масло. Райли понимал, что его ноги вот-вот откажут, но шаг за шагом упорно продолжал идти к машине, на ходу проверяя револьверные барабаны. Один револьвер он отшвырнул в сторону — его барабан был пуст.
Подойдя к машине сзади, Райли заглянул в разбитое стекло и увидел, что агент Смит как-то неестественно склонился над рулем. Вероятно, он был без сознания.
Алекс осторожно обошел машину и, держа револьвер наготове, левой рукой открыл водительскую дверцу. Он увидел британского агента с окровавленным от удара лицом. Под правой лопаткой Смита зияла ужасная рана от настигнувшей его пули. Похоже, он был оглушен выстрелом и всем происходившим, но, тем не менее, еще жив.
Алекс, не церемонясь, схватил агента за ворот пиджака, выволок его из машины и бросил на дороге. Теперь Смит уже не выглядел таким высокомерно-снисходительным: элегантный костюм превратился в тряпье; на лбу краснел огромный порез, из которого обильно текла кровь, заливая лицо; а пуля, прошедшая навылет под плечом, оставила после себя разорванную плоть, раздробленную кость и дырку в хлопчатобумажной рубашке фирмы «Харродс».
Через несколько секунд Смит открыл глаза и растерянно заморгал, словно только что очнулся от долгого сна. При виде Райли, держащего его под прицелом револьвера, он тяжело вздохнул.
— Я мог бы... — слабым голосом прошептал шотландец, — мог бы вам помочь...
Райли ничего не ответил, и Смит заговорил снова.
— Я могу связаться со своим начальством, которое приказало мне вас ликвидировать... вас всех... я мог бы сказать, чтобы они оставили вас в покое... — он закашлялся, и несколько капель крови потекли вниз из уголков его рта. — И вас, и ваших людей... Вам останется лишь сменить документы и затаиться до конца войны.