— Ты лжёшь, — заявила она, непоколебимо уверенная в своей правоте. — Ты же хочешь меня! Я вижу это по твоим глазам.
— По моим глазам... — он глубоко вздохнул, изучая носки своих ботинок, никак не решаясь заговорить. — Видишь ли, Эльза, я боюсь, что все это зашло слишком далеко. Я не знаю, какого черта ты во мне увидела, но уверяю тебя, ты ошибаешься. Ты чудесная женщина, и любой мужчина в здравом уме был бы рад раскрыть тебе объятия, но...
— Но?
— Не трать на меня время, это для твоего же блага.
— Мое благо — это мое дело. И я точно знаю, что мы...
Райли резко оборвал ее, не дав договорить.
— Нет никаких «нас», черт побери! — рявкнул он. — Ты можешь верить или не верить во что угодно, но между нами ничего нет и не будет. Что было, то прошло, и поверь мне, больше это не повторится. Никогда не повторится. Ясно тебе? Никогда. — И, слегка постучав ее пальцем по виску, добавил: — Ну как мне это вложить в твою тупую немецкую башку?
Если бы девушка вновь начала дерзить, Алекс знал бы, что ей ответить. Но он не был готов к тому, что она внезапно закроет лицо руками и горько расплачется.
— Ради всего святого... — прошептал он, закатывая глаза.
Ручейки слез текли сквозь ее пальцы, словно у маленькой девочки, потерявшей любимого котёнка.
Райли ненавидел себя за то, что приходится говорить с ней в таком тоне, но понимал, что должен раз и навсегда положить конец этой ситуации. К сожалению, он не обладал необходимым тактом, чтобы сделать это более деликатно.
На самом деле он никому не хотел причинять боли, тем более женщине. Девушке, мысленно поправился он. Девушке, которая в эту минуту казалась совершенно опустошенной, уязвимой и беспомощной.
Настойчивый голос в его голове, настораживающе похожий на голос матери, упрямо приказывал утешить девушку, попросить у нее прощения за только что сказанные им резкие слова и грубость. Райли почти уже поддался своему порыву, когда Эльза подняла взгляд, и он увидел ее покрасневшие глаза и струйки потекшей туши, избороздившие щеки.
— Это из-за неё, ведь так? — спросила она. — Ты все-таки любишь ее?
Сначала он хотел ответить, что это не ее дело. Но ведь на самом деле это было как раз ее дело, которое напрямую ее касалось.
— А хотя бы и так, — ответил он, пожимая плечами.
«Ну, что ты на это скажешь?», — говорил этот жест.
Девушка всхлипнула и выпустила воздух из легких, утирая ладонью глаза и нос.
— Я веду себя как сумасшедшая, да? — прошептала она, размазывая рукой остатки потекшей туши, словно желая окончательно убедиться.
— Ты даже не представляешь насколько. Тебя нужно запереть на замок и выбросить ключ.
Эльза негодующе повернулась к Алексу, и на лице капитана проступила улыбка.
— Ты просто болван, — бросила она.
— Значит, я понемногу умнею, — улыбнулся он. — На днях ты назвала меня кретином.
Как ни была Эльза расстроена, при этих словах она не смогла сдержать улыбки.
— И что же... — прошептала она, вновь кутаясь в полотенце и поджимая губы, внезапно почувствовав себя неловко. — Что же теперь будет?
Алекс пожал плечами.
— К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос, сеньорита Веллер, — ответил он, подчёркнуто официально обращаясь к ней по фамилии. — Но сейчас я намерен пройти к себе, — добавил он, указывая на запертую дверь своей каюты, — и принять наконец долгожданный душ.
С этими словами Алекс вошёл в свою каюту, где обнаружил, что за время его отсутствия она превратилась в мастерскую художника. За его рабочим столом восседала Кармен, расписывая масляными красками большой кусок красной материи, на котором чертила чёрным и белым какие-то геометрические фигуры.
— Ну, как продвигается дело? — спросил капитан, заглядывая ей через плечо.
Кармен посмотрела на него и развернула на столе полотнище размером с простыню, на котором довольно похоже был намалёван флаг военно-морского флота Германии.
— Ну, что скажешь? — спросила она, весьма довольная собой.
— По-моему, прекрасно. И что же это будет? Натюрморт?
Кармен улыбнулась.
— Я уже почти закончила. Сейчас я здесь все уберу.
— Не волнуйся, — сказал он, расстегивая куртку. — Я пойду в душ, а ты пока заканчивай с флагом и не торопись. — С этими словами он направился в ванную, но остановился на пороге, чтобы поинтересоваться: — Кстати, где ты взяла красную ткань?
В ответ Кармен извлекла из мешка большой кусок желтой ткани с изображением имперского орла и надписью: «Единая, великая и свободная» [8].