Все с большим интересом следили за операцией.
- Больно? - спросил Ваню.
- Как от крапивы, - ответил Еж, гордясь своей выдержкой. Он чувствовал себя героем.
К великому удивлению дяди Пешо, ребята вместе с забинтованным Ежом вернулись на завод и все-таки перетащили котел. В тот день и в тот вечер Капитан намолчался за целую неделю.
Он рано вернулся домой, лег и погасил свет. Лежал в темноте, думал и ждал. Один за другим затихали в доме звуки. Вот папа сложил газету, пошел в спальню, сейчас скрипнет половица у двери. Мама гасит лампу, закрывает дверь, опять открывает: ей всегда кажется, что она забыла завернуть кран в кухне. Еще немного, и всё утихнет, потонет в темноте. Выплывет на небо луна и посеребрит листья на яблоне. Тихую ночь заполнит веселый хор лягушек и кузнечиков.
Со дня страшной клятвы Капитан не смел подойти к Лене, даже словом с ней перекинуться. У нее была его книга, у него была ее книга. Вот и все, что осталось от их дружбы. Холодные, безжалостные взгляды ребят следили за Капитаном. Он чувствовал себя узником. А Мичман и Седой были строгими и неподкупными тюремщиками, не разрешавшими ему ни одного свидания. И Капитан невольно подчинился, сам стал сторониться Лены, и все понемногу успокоились. Если бы Лена пронюхала, в чем дело, она бы немедленно все рассказала вожатой... Так они думали.
Капитан встал с кровати. Бесшумно, как тень, подошел к письменному столу и не спеша включил настольную лампу. Кнопка выключателя щелкнула так тихо, что, кроме него, никто не услышал. Капитан взял тетрадку с нарисованным корабликом на обложке. Полистал ее, пробежал глазами, не вчитываясь в написанное. Надо выбросить эту засушенную розу! Если мама увидит, он умрет со стыда! А Мичман? Хотя нет - страшнее всех Торпеда. Этот вечно всюду лезет, все ему нужно. Дай ему авторучку, начнет вертеть, пока не сломает. А если он наткнется на тетрадку... Да, розу надо выбросить, особенно после того, что было сегодня!.. Лена должна понять. Ведь у него нет ни секунды свободной!
На письменном столе лежали аккуратной кучкой какие-то предметы. Наверно, мама забрала в стирку его джинсы и выложила все из карманов. Какой-то камешек. Веточка, очень похожая на человечка - ну просто настоящий человек с растопыренными руками. Сосновая шишка, самая обыкновенная, ни на что не похожая... Года полтора хранится - надо будет подарить ее Ваню. Но разве подаришь ему то приключение, которое они тогда пережили! Они с Мичманом тогда заблудились в лесу. Хотели срезать кусок пути и заблудились. Никто им не поверил. А веточка... Вот если взглянуть с этой стороны, она особенно похожа на человечка!
Под самым окном заливался кузнечик. И до того громко! Здоровущий, наверно, кузнечик. Капитан неслышно поднялся, высунулся в окно, чтобы его разглядеть. Он таращил глаза, вслушивался, напрягаясь, - все напрасно: кто может разглядеть такую крошку среди ночи?
- Эй, ты где?
Кузнечик на мгновение смолк.
"Чиррр, чиррр!" - застрекотал он снова.
Капитан потянулся за шишкой.
- Эй, стрекотун, кинуть в тебя шишкой?
Он бросил ее - она легко запрыгала по плиткам тротуара, и кузнечик смолк.
Капитан достал прошлогоднюю тетрадку по арифметике, вложил в нее розу и сунул под книги, в самый низ.
12. ШТИЛЬ
Итак, ребята стали обладателями несметного количества черепицы. Они сгрузили ее под навесом, во дворе у Пирата, и на следующий день забыли о ней, хотя она была у них всегда перед глазами.
Несколько дней прошло при полном штиле. Пират прибил бывшую мачту к высокой шелковице во дворе. На веревке подняли синий флаг. Это означало: "Все на борт!" Когда флаг поднят, то где бы кто ни находился, чем бы ни был занят, должен молниеносно примчаться к Пирату.
С моря никаких известий не поступало.
- Это просто нечестно, - не выдержал Султан. - Мог бы этот адмирал черкнуть нам хоть две строчки!
Ребята потеряли веру в адмиралов, директоров и вообще в людей. Мичман стал задумчив, шины у него лопались непрерывно, а Султан даже потерял аппетит.
Димо заметил, что ребята упали духом, и попытался их расшевелить: однажды утром он велел всем прийти к дрезине. Показал, какие где рычаги, как что устроено. Все по очереди прокатились с ним до карьера и обратно. Потом каждый из них уверял, будто сам вел дрезину. Все, кроме Мичмана. Мичман врать не умел. "Сам", - считал он, - это значит, если ты скатаешь ка дрезине туда и обратно без Димо.
К сожалению, на том обучение и кончилось, потому что во второй половине дня старые прессы на кирпичном заводе закапризничали, стали часто останавливаться. Димо пришлось безотлучно дежурить возле прессов, а вечером он допоздна копался в них.
В штиль ребята вставали ни свет ни заря и отправлялись на реку удить рыбу. Правда, одному лишь Ваню это доставляло удовольствие. Поплавки плясали на воде, а рыболовы сушили мокрые ноги на утреннем солнышке.
Как-то раз Еж взглянул случайно на поплавок Торпеды, и тут леска больно хлестнула его по руке.
- Сом, братцы! - заорал он и с перепугу отпустил леску.
- Все сюда! Скорее! Скорее! - запричитал Торпеда. Команда повыскакивала из камышей. Воплям Ежа никто не поверил: он уже не раз всех созывал, а потом вытаскивал из воды какую-нибудь микроскопическую малявку. Но сейчас было не до шуток. Когда он передавал свою короткую ивовую удочку Пирату, руки у него дрожали.
- Да, рыба крупная! - спокойно подтвердил Пират. Он был признанный мастер подсекать и вытаскивать крупных рыб. Он умело натягивал леску и расчетливо водил ею, терпеливо ожидая, пока рыба утомится. Ваню и Еж носились по берегу, другие просто наблюдали или давали бесполезные советы, а Султан торопливо собирал сухой хворост для костра.
Леска была короткая - метров десять. Сом мощными рывками заставил Пирата отпустить ее почти всю до конца. Но Пирата это не беспокоило. Рядом с ним стояли в одних плавках Капитан и Седой, испытанные пловцы и охотники на сомов. Пират передал удочку Седому, а сам вместе с Капитаном бросился в воду. Седой держал удочку, а Капитан плыл вперед и дергал за леску, чтобы не давать сому передышки. Вскоре рыба устала и начала отпускать леску. Удочка снова перешла в руки Пирату. Капитан и Седой стояли у берега по колено в воде.