— Подойди поближе.
Юлиан осмотрел свешивающийся с дерева небольшой предмет.
— Разве в Империи не совершают жертвоприношений внутренностей? — спросил Отто.
— Иногда, — ответил Юлиан. — Мы приносим в жертву белых, хорошо откормленных быков с позолоченными рогами и копытами. Но у нас все делается по-другому.
Бронзовый нож, появившийся в незапамятные времена, быстро двигался в твердой руке опытного жреца, и животное падало на колени или на бок. Его голова тряслась, горячая кровь окропляла лавровые венки в руках неофитов.
— Иногда, на арене, у вас бывают неудачи, — усмехнулся Отто, вспомнив о прошлом.
— Это не жертвоприношения, — возразил Юлиан.
— Здесь жертвы приносят по обычаю народа тимбри, — вставил Хендрикс.
— У нас таких обычаев нет, — добавил Гундлихт.
— Рад слышать, — отозвался Юлиан.
— Мы бы повесили их более умело, — продолжал Гундлихт.
— Конечно.
— Жрицы тимбри имеют влияние на Ортога.
— Из-за всяких там предсказаний, пророчеств, — пояснил Хендрикс.
— Понимаю, — отозвался Юлиан.
— Шагай осторожнее.
Среди прелых листьев валялись кости, позвонки, ребра, похожие на белые ветки, мокрые от дождя. В стороне виднелся череп.
— От времени оборвалась веревка, — объяснил Гундлихт.
Из убежища под листьями фильхен следил за ними своими яркими и круглыми, как бусины, глазами. В роще не было слышно птичьих голосов — вся живность попряталась от дождя. Фильхен стремительно шмыгнул в нору.
Хотя эти зверьки были всеядными и не отказывались от падали, им было не очень-то сытно жить в роще. Млекопитающие и им подобные твари могут употреблять в пищу только свежую падаль. К тому моменту, когда веревки обрывались под тяжестью трупов, в силу уже вступали неумолимые законы гниения, при котором образовывался трупный яд. Вкус такой падали вызывал отвращение у зверьков. Те из их предков, для кого такой вкус был приемлем или же которым не оставалось выбора, вымерли от отравлений. Мы предоставляем читатель поразмыслить над этим отступлением — о возникновении, исчезновении и постепенном вымирании форм жизни, о болезни и смерти.
Группа вернулась на тропу, где их ждали ортунги с корабля. Вскоре вышло солнце. Поднимаясь по холму, путники не раз замечали на гравии темные ручейки крови — дождь смывал ее с вершины холма. Но крови было не слишком много.
Они продолжали подниматься вверх. Запели птицы в роще, радуясь тому, что кончился дождь. В отличие от фильхенов, птицам здесь было легче выжить — для них не представляло трудности добраться до трупов прежде, чем они становились ядовитыми.
Конечно, фильхены не всегда оставались голодными — вероятно, им перепадали выклеванные птицами крошки плоти, утерянные в драках куски, а также черви и личинки — жирные, блестящие и яркие, как камешки.
Становилось жарко. Отто прикрыл глаза. Сбоку в канаве бежал ручей. Вскоре они были на том месте, где заканчивалась тропа.
Несколько трупов валялись в грязи рядом с повозкой и на самой повозке. Нагие тела были обмотаны веревками. Щиколотки трупов были связаны так, что оставался свободным конец веревки не менее десяти футов в длину. Горло каждого трупа было глубоко рассечено. У некоторых ярко блестели еще открытые глаза.
— Проходите, — позвал Хендрикс.
Тропа переходила в широкую, круглую площадку, в центре которой был устроен помост в ярд высотой, а у его подножия находилось сооружение из плоских камней, напоминающее жертвенник. Надо всем этим возвышались два вертикальных столба с тяжелой перекладиной. Два ортунга двигались в направлении нашей группы, находящейся близ повозки. Они тащили труп. Юлиан увидел, как труп бросили в грязь рядом с повозкой.
В центре площадки, на помосте и возле жертвенников, виднелось несколько фигур.
— На помосте стоит наш король Ортог, — пояснил Хендрикс, — самый высокий, в золотом шлеме.
Отто промолчал.
Он видел блистательного Ортога прежде, на «Аларии», стоящим на песчаной арене. Ортог не владел мечом, поэтому их бой был неравным. Гладиатор отклонил приказ нанести смертельный удар. Вскоре после этого «Алария» подверглась нападению флота ортунгов.
Оттуда, где стояла группа, Отто было хорошо видно, как Ортог тащит связанного пленника к жертвеннику.
У жертвенника ждали несколько женщин в длинных белых одеждах, с инструментами в руках, напоминающими известные нам древние цимбалы и систро.
Пленник не протестовал.
Цимбалы и систро загремели и зазвенели.
Ортунг перекинул веревку, связывающую щиколотки пленника, через поперечную балку. Музыка усилилась, пленника подтягивали головой вниз, пока он не оказался точно над жертвенником. На камнях справа лежал плоский изогнутый предмет, который, как вскоре выяснилось, был большим, бронзовым серпообразным ножом. Одна из облаченных в белое женщин, которая казалась главной среди них, накинула на голову капюшон, видимо, соблюдая некий обязательный ритуал. Четверо других женщин столпились вокруг подвешенного пленника. Схватив тело, две из них придерживали его. Еще две принесли большой бронзовый сосуд, напоминающий котел, с тремя короткими изогнутыми ножками. Его держали за две полукруглые ручки, которые, когда их отпускали, свисали по бокам сосуда. Этот низкий котел был водружен на жертвенник. Голова подвешенного находилась почти внутри сосуда — так, что его волосы не были видны.
— Несколько месяцев назад Ортога предали, — сказал Хендрикс. — Его выследили и поймали с помощью предателей. Ортога привезли на Тинос, на базу Империи, и передали врагам.
— Таким, как этот пес! — добавил Гундлихт, указывая на сердито отпрянувшего Юлиана.
— Прекрати, — хмуро потребовал Отто.
— Он всего лишь полуголый оборванный раб, — удивленно сказал Гунлихт.
— Он — свободный человек и он со мной.
— Ты защищаешь имперскую собаку?
— Он свободен и со мной, — твердо повторил Отто.
— Ортога спасли, пока его везли в Телнарию, — продолжал Хендрикс.
Отто кивнул. Он не стал упоминать о том, что Ортога не собирались довозить до самой Телнарии.
— Ты знаешь, кто эти свиньи? — спросил Хендрикс у Отто, оборачиваясь и указывая на лежащие слева, в грязи и на повозке, трупы.
— Нет.
— Ты знаешь, кто это? — повторил Хендрикс, указывая на подвешенного вниз головой над жертвенником человека.
— Нет, — ответил Отто.
Затем, в реве и звоне цимбал, одетая в белое Женщина с капюшоном на голове, по-видимому, старшая жрица народа тимбри, пряча лицо в складках капюшона, левой рукой оттянула голову пленника, а правой взяла с жертвенника, на котором стоял трехногий котел, большой бронзовый, серпообразный нож.
Цимбалы оглушили всех невообразимым звоном.
— Кончено, — произнес Хендрикс.
— Немало времени уходит, чтобы убить их, — заметил Гундлихт.
Отто и Юлиан вновь услышали, как запели женские голоса — те самые, которые были слышны по дороге через рощу. Жрица сбросила капюшон.
— Так кто эти люди? — спросил Отто, оглядываясь на трупы.
— Ортога предали охотникам за пиратами даже те, кого он считал братьями, — ответил Хендрикс.
— Их схватили?
— Всех до единого.
— Понятно, — сказал Отто.
— А он, — указал Хендрикс на пленника, висящего над жертвенником с головой, засунутой в котел, — был вожаком охотников.
— Он славно умер, — заметил Отто.
— А был всего лишь безродным воином.
Отто пожал плечами.
— Я горжусь им, — добавил Хендрикс.
Спустя некоторое время двое мужчин унесли сосуд, поставленный на жертвенник женщинами. Они подтащили его к краю площадки, где ждали женщины. Те сняли крышку с большой бронзовой кадки, стоящей на тяжелой деревянной волокуше. В кадку было вылито содержимое сосуда, похожего на котел, и женщины вновь водрузили на место плотную крышку. Те же мужчины потащили котел к жертвеннику и передали жрицам. Другие сняли труп с перекладины, протащили его мимо знакомой нам группы. Окровавленные волосы оставляли полосы на земле.
— Я не знал, что Ортог исполняет обряды тимбри, — заметил Отто.
— Это влияние Гуты, жрицы тимбри, — недовольно ответил Хендрикс. — Это она своими предсказаниями убедила Ортога стать королем, а не принцем, и вбила ему в голову, что он должен основать собственное племя.