— Что, ребята, неинтересно сидеть на таком собрании?
Зал дружно и охотно ответил:
— Нет!
И инструктор заговорил тихо и просто о том, в чем видит суть и смысл работы их организации, каждого из комсомольцев. А Далинин помрачнел еще больше. Он думал о том, что, оказывается, плохо знает этих ребят, таких легкомысленных, на которых нельзя положиться в серьезном деле. Он не реагировал на шумные аплодисменты, которыми наградили инструктора, и жаждал только одного — чтобы собрание скорее закончилось.
Вот уже выбрали новый состав комитета комсомола, председатель сообщила, что повестка дня исчерпана, и, когда уже комсомольцы были готовы вылетать из зала, еще раз поднялась директор техникума:
— Ребята! У меня очень неприятное сообщение.
Зал затих от этих слов. Каждый мысленно уже раскаивался за свое поведение на собрании, за то, что не мог сдержаться в присутствии москвича, и думал, что сейчас директор назовет его фамилию и скажет, что ей стыдно за своих учеников.
— Ребята, у нас несчастье. Лена Клепова и ее младший братишка попали в автомобильную аварию и сейчас находятся в больнице. Им нужна кровь. Звонили из больницы Просят помочь. Кто из присутствующих в зале преподавателей и учащихся согласен сдать кровь для товарищей, нужны добровольцы! — И она первой подняла руку.
— Я-я! — громыхнуло в зале.
— Желающих прошу записаться у комсоргов групп.
Через мгновение комсорги, зажатые со всех сторон, писали на листочках фамилии.
Зимняя дорога к сыну
Согнувшись под тяжестью рюкзаков, двое медленно взбирались по узенькой снежной тропинке на крутую, высокую террасу. Склон террасы был исчеркан мелкими следами. В обычные дни здесь полно зверья, но сегодня склон пустынен. Нервно подрагивая, изогнулась по ветру таежная поросль. Водят хоровод голубовато-серые струйки снежной пурги. Внизу, в распадке, лениво раскачиваются вершины кедров. Звонко скрипит иод подошвой спрессованный снег, морозный воздух обжигает, упруго и жгуче дышит в лицо. Первым взобрался на террасу высокий, худощавый мужчина. Подбросив на спине звякнувший металлом рюкзак и навалившись грудью на ствол ружья, он стал внимательно наблюдать за попутчиком. Тот взбирался медленно, пожалуй, даже слишком медленно — как будто каждый шаг давался ему с трудом.
Первый подметил это, и лицо его, заросшее клочковатой, кудрявой, белой от инея бородой, сделалось тревожным. Он растерянно оглянулся на чернеющий невдалеке лес, зябко повел плечами.
Когда напарник наконец поднялся и отдышался, он нерешительно сказал:
— Степа, может, и правда зря мы сегодня вышли? Поздновато уже. Да и морозище, не приведи господи. Ну, что тебе один день даст?
— Что, слабо, Гришка? Так ты можешь и обратно податься. Не твоя же баба рожает, а моя. Вмиг до избушки домчишь, лыжню-то пробили.
— Тебе, Степа, тяжело, я же вижу. Не-е-ет, зря ты в тайгу идешь в таком состоянии. Не успел еще оклематься толком. — Он говорил все громче и торопливей, словно боясь, что его перебьют, начнут разуверять. — Надо бы пару деньков переждать. Хворобу твою осилить, непогодь обмануть. Ну чем ты жене поможешь? Ей сейчас не ты, а акушерка или уже нянька нужна. И потом, подумай сам, если будем идти так медленно, то не только до шоссейки, но и до попутного зимовья не дойдем засветло. Я-то думал, хватит у тебя силы, а ты уже сейчас отдышаться не можешь.
— Я своей Люське всегда нужен, а сейчас особенно. Вот когда она будет рожать пятого, тогда, может быть, спокойно к этому отнесусь, а сейчас на месте мне не усидеть. Да и сам посуди, если бы я неделю на простуду не потерял, давно бы дома был. Не могу я ждать, Гриша. Ты возвращайся, я не обижусь, здесь тропа нормальная. — Он улыбнулся и посмотрел на Григория чуточку снисходительно. Ресницы его заиндевели, лицо раскраснелось. На нем был теплый, из серого сукна бушлат и из такого же сукна брюки, выпущенные поверх кожаных олочей и перехваченные внизу веревочками, чтобы снег не сыпался в обувь. Большая, подбитая черным, мохнатым собачьим мехом шапка спадала ему на глаза, и он то и дело сдвигал ее на затылок. Насмешливо поблескивая глазами, он хлопнул товарища по плечу: — Ну что, не убедил? Ну и упрям же ты, браток. Успокойся, Гриша, нытьем погоду не улучшишь. Все нормально будет, не бойся, дойдем. Ты вот подумай лучше, вдруг у меня уже сын родился? А я хорош папаша, вместо того чтобы наследника хоть одним глазочком поглядеть, где-то с тобою по лесам, по долам шляюсь. Извини, Гриша, сейчас не до охоты. Идти надо, идти. Да что здесь осталось? Километров двадцать до дороги. Пройдем их запросто. Летом в пару часов бы домчали.