А с флагмана уже спустили катер. На нем развели пары, и адмирал Макаров в сопровождении нескольких офицеров отправился на берег. Во время боя Степан Осипович получил осколочное ранение в руку, выглядел бледным и невыспавшимся, но держался бодро.
По приказу Храброва убитого Моласа еще накануне вечером уложили на палубу и прикрыли Андреевский флагом. Рядом с ним находились тела двух офицеров и девятнадцати матросов. Раненых насчитывалось в два раза больше. Началась тягостная церемония переправки погибших на берег. На каждом броненосце, крейсере и канонерской лодке нашлись свои убитые и раненые. Список их был велик, и по мере того, как все больше катеров и шлюпок с павшими приставало к пирсам, первоначальный восторг публики начал несколько стихать. Радость от победы не прошла, но теперь гражданские начали понимать, какую цену пришлось за нее заплатить. Это и так было видно по изувеченным и обгоревшим кораблям, но сейчас итог сражения в Желтом море показал свой истинный масштаб.
Известие о гибели «Новика» и «Корейца» собравшиеся встретили общим скорбным вздохом, сняв шапки и начав креститься.
Оркестр приветствовал Степана Осиповича маршем. Макаров поздоровался с Лощинским и Витгефтом, обменялся общими фразами с пехотными генералами, а затем попал в объятия толпы, которая долго подкидывала его в воздух. Дамы десятками подносили цветы. Количество их все росло, флаг-офицеры уже несколько раз относили их на паровой катер. Когда восторг немного схлынул, за командующего всерьез и надолго взялись репортеры различных газет, которых интересовала каждая деталь минувшей баталии.
Тихоокеанская эскадра вернулась с победой. И что с того, что она оказалась пиррова? Моряки понимали, что еще одна подобная виктория и от русского флота на Дальнем Востоке ничего не останется. Но они действительно победили, прочее же прямо сейчас не имело определяющего значения. Макаров выжил, все броненосцы хоть и нуждались в ремонте, но остались в строю. Теперь неизбежно задержится войсковая операция японцев на суше, в войне появится пауза, и все это работало на Россию. Так чего еще желать?
Находившейся на палубе Храбров чувствовал усталость, а вместе с тем и немалый подъем. Сражение прошло хорошо. Не идеально, конечно, нет, но все же хорошо. И события в войне теперь развиваются иначе. Еще один важнейший момент заключался в том, что Макаров показал, что российский флот умеет побеждать. Ранее об этом заявил сам Храбров, но его бой у Чемульпо не был столь масштабным и не мог служить всеобщим примером. Сейчас же весь мир увидел, что броненосцы — это не просто бесполезные и дорогие «утюги», а моряки — не «самотопы», как их успели прозвать пехотные генералы.
Побитые, обгоревшие и покалеченные корабли стояли на якоре, напоминая изувеченных, но не сломленных воинов. Благодаря тому, что они сделали, теперь никто не мог смотреть в их сторону с ироничной улыбкой. Флот сказал свое слово, теперь осталось ждать, что скажет армия.
На кораблях остались лишь минимальные вахты, всех прочих отпустили отдохнуть на берег и прийти в себя. Днем зачитывали бесчисленные поздравительные телеграммы, среди которых особое место занимали благодарности Наместника Алексеева, генерал-адмирала Романова, которого прозвали «семь пудов августейшего мяса» и самого Императора.
Макаров и так имел немалый авторитет, но после победы в Желтом море приобрел бешенную популярность и всеобще уважение. Кажется, он сильно устал он подобного внимания и у него вновь открылось кровотечение, но он держался. Вице-адмиралу вручили орден Святого Александра Невского и наградное оружие, но в звание не продвинули, на что во флоте многие рассчитывали. Зато Макарову расширили права, теперь во всем, что касалось решений и действий Тихоокеанской эскадры приказывать ему мог лишь генерал-адмирал Романов, Главный начальник Морского Ведомства. Отныне мнение Наместника Алексеева носило для него лишь рекомендательный характер, а не приказной. Дождь царской милости пролился на Ухтомского и всех без исключения капитанов и офицеров, принимающих участие в бою, да и нижние чины не остались без внимания. Самому Храброву вручили 2-го Станислава. На Григоровича и прекрасно проявившего себя Матусевича в Адмиралтейство отправили представления на контр-адмиралов.